Зловещие латунные тени. Ночи кровавого железа. Книги 5-6

— На шестьдесят дней.

Шут!

— По какому обвинению? Это же записано в протоколе. Я за считанные минуты раздобуду твое дело.

Он что-то пробормотал.

— За что?

— За нарушение общественного порядка.

Он продолжал говорить тихо.

— За это не дают два месяца.

— Третья жалоба.

Радость, что его наконец преследуют, пропала. Теперь он был смущен. Его осудили за нарушение общественного порядка.

— Даже после третьей жалобы больше нескольких дней не дают.

— Я слишком увлекся во время слушания. Пятьдесят пять дней добавили за оскорбление суда.

Все равно слишком сурово. Знакомые мне судьи привыкли к оскорблениям. Заседания суда напоминают кормежку зверей в зоопарке. Надо было очень постараться, чтобы вывести этих судей из себя.

Я вспомнил возмутительные заявления Амато. Да-а. Он наткнулся на человека, лишенного чувства юмора, к тому же этот человек не знал, что Брешущий Пес настоящий псих, совершенно безвредный. Только тронутому могли сходить с рук такие вещи.

— Тебе еще повезло, — сказал я ему. — Ты кого-то здорово уел, тебя могли упрятать в «Бледсо».

В благотворительной больнице есть отделение для умалишенных. Кто туда попадает, не выходит, пока кто-нибудь с воли его оттуда не вытащит. Существует полно историй о том, как людей запихивали туда, а потом забывали о них на десятилетия.

Брешущий Пес побледнел под слоем загара. Он испугался. И собрался уходить.

— Погоди, старик.

Он покорно уселся обратно. Он понял мои слова как угрозу. «Бледсо». Находясь около Брешущего Пса, разговаривая с ним, я все больше чувствовал себя болтуном.

— Отказываешься разговаривать, да?

— Да.

Я покачал головой. Капли дождя скатились по волосам прямо в глаза.

— Мне платят, и возможно, этого достаточно, но недурно бы хоть немного понять, почему я трачу на тебя время.

После некоторых раздумий я решил: может, он сообразил, что сам не знает? Холодный дождь — великое лечебное средство при больной фантазии.

Мои мысли порхали туда-сюда, как пьяные мотыльки, пытаясь уловить, что происходит. Ответ напрашивался сам собой: это либо розыгрыш, либо ошибка, либо злые козни, либо еще что-то. Но только не работа.

Я вспомнил слова Покойника: «Три марки в день и оплата всех расходов». Мне не пришло в голову спросить, взял ли он предварительный гонорар.

— Что собираешься делать? — спросил я. — Сейчас?

— Ты промокнешь до нитки, сынок. Перво-наперво я пойду и посмотрю, есть ли мне где жить. Если есть, я пойду куплю бутылку и напьюсь в стельку. Если тебе не жалко времени, можешь подождать, пока я прокрадусь на встречу с тайными врагами твоего босса.

Когда он говорил, что напьется, это звучало убедительно. Если бы я только что вышел из тюрьмы, я бы не поставил пьянку на первое место, но он, видно, уже староват для баб. А на второе место пьянку поставить неплохо.

— А завтра?

— Завтра снова за всегдашнюю работу. Если не будет дождя. А если будет, останусь дома и приложусь еще к одной бутылке.

Я встал:

— Тогда пошли к тебе. Подождем, пока ты заснешь. Потом я встречусь с этим Гулляром и выясню, в чем дело.

Никому не нравится выглядеть круглым идиотом, а у меня возникло смутное подозрение, что именно так я и выгляжу. Надо было как следует порасспросить Покойника.

Я решил сделать это на обратном пути, перед тем как идти к Рислингу Гулляру.

7

Дин открыл мне дверь.

— Господи, зачем вы пришли домой?

Он поднял голову и стал смотреть, как с моей шевелюры капает вода.

— Надо посоветоваться с гением.

Я проскочил мимо Дина и неожиданно распахнул дверь маленькой гостиной. Хм! Кошка исчезла. Бесследно. Но я чувствовал, что она где-то здесь.

Дин переминался с ноги на ногу. Я бросил на него как можно более злобный взгляд и, издавая устрашающие звуки, изобразил, что сворачиваю врагу шею. А затем отправился в комнату Покойника.

Он делал вид, что спит.

Я знал, что он прикидывается. Он не заснет, пока не услышит последних известий из Кантарда. Он помешан на Слави Дуралейнике и каждую минуту ждет новостей о похождениях этого генерала-республиканца.

Я все равно вошел. Дин засуетился, притащил рваное одеяло и накинул его на мое кресло, чтобы оно не промокло. Я сел, уставился на Покойника и сказал:

— Жаль, что он прикорнул как раз, когда наконец пришли вести с фронта. Завари мне побыстрей чашку чая, я выпью перед уходом.

«Какие новости из Кантарда?.. Ты коварное животное, Гаррет».

— Коварнее некуда. Такой же коварный, как тот тип, который для смеха послал меня шпионить за сумасшедшим.

«Для смеха?»

— Можешь сказать правду. Я не обижусь. Я даже признаю, что шутка удалась. Ты продержал меня на улице достаточно долго, прежде чем я тебя расколол.

«Мне очень неприятно разочаровывать тебя, Гаррет, но нас действительно наняли, чтобы мы докладывали о передвижениях Брешущего Пса Амато. Клиент заплатил аванс пятьдесят марок».

— Перестань. Я признал, что шутка удалась. Хватит.

«Гаррет, это правда. Хотя сейчас, чувствуя, какие мысли, подозрения и вопросы блуждают в твоем мозгу, я сам засомневался. Может быть, я тоже стал жертвой хитрого розыгрыша».

— Кто-то на самом деле заплатил пятьдесят марок за то, чтобы мы выслеживали Амато?