Зловещие латунные тени. Ночи кровавого железа

– Вы уже сообразили, Гаррет. Я вас знаю. Я нуждаюсь в помощи, но мне неудобно вас о ней просить. В серьезной помощи. У меня возникли трудности. Нравится мне или нет, но, похоже, только вы знаете, как эти трудности разрешить.

Наверное, это был комплимент.

– Правда?

Меня распирало от сознания внезапно обретенного могущества. И одновременно моя подозрительность переходила в паранойяльную форму. Когда мои враги лезут из кожи вон, чтобы сказать мне любезность, я начинаю психовать по-настоящему.

– Да.

Он что-то проворчал, должно быть, на иностранном языке, потому что ни один благородный человек не станет произносить слова, которые мне послышались. А офицеры Стражи все сплошь благородные люди. Пообщайтесь с ними. Они такого вам наговорят, пока будут обчищать ваши карманы!

– А в чем дело?

– Лучше я вам покажу. Это недалеко. Я похлопал себя по разным местам, чтобы убедиться, что оружие все еще при мне. Что-то тихо пробормотав, Туп произнес:

– Борьба за власть достигла предела, Гаррет.

– Что еще новенького?

Года два у нас не было крупных переворотов или низложения короля, но, в общем, смена правителей случается у нас чаще, чем Брешущий Пес меняет одежду.

– Образуется фракция реформаторов.

– Ясно.

Нехорошая новость для его собратьев.

– Вы понимаете, что я хочу сказать?

– Да.

Я и сам слышал недовольное бурчание. Но люди всегда недовольны. Здесь, в реальном мире, мы не принимаем все это всерьез. Это политика. Никто по-настоящему не хочет перемен. Слишком многим есть что терять.

– Я рад. Потому что у нас возникло одно срочное дело. Мы получили приказ. В случае неисполнения нас подвесят за яйца.

Усекаете? Он даже стал выражаться, как благородный человек.

– А при чем здесь я?

– Мне неловко признаться, но никто из нас не знает, как к нему подступиться.

Проклятие! Он влип. Он напуган. Небось ему уже показали веревку, на которой его подвесят.

– Я долго размышлял. И нашел единственный ответ: обратиться к вам. Вы знаете, что делать и достаточно законопослушны, чтобы это сделать. Если я смогу вас уговорить.

Я молчал. Я знал, что мне не понравятся слова, которые он собирается произнести. Я закрыл рот, чтобы оставить себе путь для отступления. К старости я обрел потрясающую выдержку.

– Если вы нас выручите, Гаррет, вы не пожалеете. Мы позаботимся о том, чтобы вы получили достойный гонорар. И Стража будет всегда вас прикрывать.

Да. Это было бы неплохо. У меня бывали неприятности со Стражей. Однажды они осадили мой дом. Пришлось потрудиться, чтобы они удалились.

– Ладно. Так о чем же речь?

Меня знобило. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы смекнуть, что меня ожидает какая-то пакость.

– Лучше я покажу вам, – настаивал Туп. Хотя его предложение звучало заманчиво, оно нравилось мне все меньше и меньше.

11

Мы прошли всего километра полтора, но эти полтора километра привели нас на край света, где царит другая жизнь, в предбанник ада, называемый Дном.

Танфер славится тем, что в нем живут разумные существа почти всех видов. В основном подобные тянутся к подобным и живут общинами, в близком соседстве. Это относится и к людям, которые не составляют этнического большинства. Метисы живут раздробленно, селятся на свободных землях, где попало, и часто им нигде не рады. Две третьих города занимают трущобы. Бедность в порядке вещей.

Но жители Дна смотрят на трущобы, как жители трущоб на Холм. Обитатели Дна живут в палатках, сшитых из тряпья, или в лачужках, сделанных из палок, грязи и мусора, который надо успеть собрать прежде, чем на работу выйдут мусорщики из крысиного народца. А еще в районе Дна сотня существ нередко ютится в здании, лет двести назад построенном для пяти или десяти обитателей; за это время окна, двери и полы разобрали по дощечке и пустили на растопку. Бедняги ночуют в подворотнях и на улицах; некоторые настолько нищие, что у них даже нет травяной циновки вместо матраца. Они живут в неописуемой грязи. Мусорщики ходят сюда только с охраной. Солдаты появляются здесь только ротой, не меньше – если вообще появляются. Многие солдаты родом отсюда и теперь не хотят возвращаться даже ненадолго.

Дно – это крайняя степень падения. Нижняя точка, если катился вниз с Холма. Тот, кто докатится до Дна, вряд ли когда-нибудь поднимется снова. Разве что в погребальной повозке.

В районе Дна лишь гробовщики чувствуют себя в безопасности. Они приходят каждый день со своими повозками, одетые в длинные серые одеяния с вуалями, которые скрывают их лица, и подбирают покойников с улиц и переулков. Они работают и монотонно повторяют: Выносите мертвых! Выносите мертвых! Гробовщики не заходят в дома. Они нагружают повозки и доставляют их содержимое в городские крематории. Гробовщики работают с восхода до заката, но каждый день на улицах остается все больше и больше неубранных трупов.

Смерть на Дне так же неприглядна, как жизнь.