Зловещие латунные тени. Ночи кровавого железа

– Еще нет. Но почти. Я понимаю, у него тоже трудности, и он не может нам помогать. Мне просто немного неприятно, как он отгораживается от всего, что не хочет слышать.

Я пожал плечами жестом умника. Принц не внушал мне доверия. Туп оправдывал его.

– У него действительно есть враги, Гаррет. Множество людей думают, что в Танфере и так все прекрасно. В основном это те, кто пострадает, если восторжествуют закон и порядок.

– Что-нибудь обязательно восторжествует: либо закон и порядок, либо что-то еще. – Признаки проявлялись все отчетливее. – Я встретил нескольких старых дам, которые призывали уничтожить все пивоварни, винные и водочные заводы.

– Старушки хватили через край.

– Я пытался им это сказать, – проговорил я. – Без пива нет цивилизации. Пиво – источник жизненных сил общества. Они не стали меня слушать.

Туп улыбнулся:

– Фанатики. Что с ними поделать? Мы получаем по пятьдесят жалоб в день на этих религиозных маньяков, последователей Миссиссы, или как их там.

Ухмылка Тупа означала, что он не верит в действительное существование старых дам, о которых я говорил. Однако они существовали. Они стояли кучкой на ступенях Канцелярии, на несколько маршей выше Брешущего Пса, на их место никто не претендовал. Они меня не беспокоили. В разумном обществе их идеи не найдут отклика.

Пока я работал в Канцелярии, я часто виделся с Амато. Брешущий Пес изменился. Прежний пыл исчез. Я поймал его в перерыве между двумя представлениями и сказал ему об этом.

– Что происходит? Что-нибудь стряслось?

– Я боюсь.

Он не стал ходить вокруг да около.

– Боишься? Ты? Брешущий Пес Амато?

– Да. Я. Никто еще не заметил, но заметит. Ты же заметил. Что тогда со мной будет?

– А в чем дело? Что случилось? Может быть, кто-то начал преследовать его по-настоящему.

– Это из-за дочки. Я вдруг стал уязвимым. Когда я ничего о ней не знал, мне было на всех наплевать.

– Тебе ничего не грозит. Вряд ли кто-нибудь знает о ее существовании. Мы неболтливы.

Я принюхался. Что такое? Ага! Амато стал не таким пахучим, как прежде.

– Да. Я тоже так думаю. Я говорю себе: те, кто знает, порядочные люди. Тогда я начинаю бояться ее.

Я поднял бровь.

– Я обошел Веселый уголок. Я понял, что она иногда бывает в заведении этого Гулляра, а то как бы он тебя нанял. Так? – Наверняка все принимали Брешущего Пса за сыщика. – Я там торчал и торчал, и наконец мне показали девушку, которую называют Сас.

– Ну и что?

– Она выглядит неплохо.

– Я тебе так и говорил. О ней заботятся.

– Теперь я о ней знаю, но как я с ней встречусь? Я боюсь этой встречи до смерти. Что бы ты сказал своей малышке, если бы ты не видел ее с тех пор, как она пешком под стол ходила?

Сас тоже придет в ужас. В свое время. Она не знает, что ему известно о ее существовании. Я не мог решить, говорить или не говорить Гулляру. Он страшно разозлится, но я чувствовал, что лучше сказать.

– Я тебя понимаю. Но нельзя поддаваться унынию. Возможно, впереди тебя ждет важная миссия.

– Какая?

– Ты должен пойти в народ. Ходить по барам и открытым кафе.

Городские низы не помышляют о революции. Бедняки слишком заняты работой, думают только, как свести концы с концами.

Амато покачал головой:

– У меня не получится. Это не для меня.

– Как раз для тебя. Достань какую-нибудь новую одежду. Потрать немного времени и изучи сегодняшние настроения масс.

– Зачем?

Он произнес это с легким подозрением. Он все еще не вполне мне доверял.

– Зарождаются новые веяния. Пока они не очень заметны, но, возможно, за ними будущее. Тебе надо об этом знать.

Я подумал, что если он будет говорить о невыдуманных тревогах и безобразиях, то сможет стать настоящим уличным агитатором. Он знает множество людей. Он народный герой. Когда он перестал говорить о самом себе, к нему начали прислушиваться.

Сейчас он все больше рассказывает о воображаемом прошлом, но почему бы ему с такой же страстью не начать говорить о пока что невообразимом будущем?

53

Мы трепались с Брешущим Псом, и тут меня поймал капитан Туп. Он меньше всего походил на офицера Стражи, хотя и был хорошо одет. Его приспешники тоже сменили полицейскую форму на штатское платье. Одежда стала показателем намерений. Тот, кто сбрасывал красно-синий мундир, собирался работать не за страх, а за совесть. Остальные будут уволены, если только принц Руперт получит власть над городской полицией.

– Как дела? – спросил Туп.

Он даже не взглянул на Амато. Брешущий Пес притворился, что Туп невидимка. Это было хорошо придумано.