Зловещий барьер. Ближайший родственник. Оса

На лице у доктора Кертис было строгое профессиональное выражение спокойной уверенности, которое Грэхем предпочитал игнорировать Еще у нее была копна непокорных черных кудрей и приятная округлость форм, коими он восхищался столь неприкрыто, что это неизменно выводило ее из себя.

— Весь последний месяц Ирвин вел себя очень необычно, — проговорила она, подчеркнуто стараясь сосредоточить внимание Грэхема на цели его визита. — Он не захотел мне довериться, а ведь я так старалась ему помочь. Боюсь, он принял мой интерес за проявление женского любопытства. В прошлый четверг его и без того странное состояние еще больше обострилось: он уже не мог скрыть, что чего-то опасается. Я стала бояться, что он на грани нервного срыва, и посоветовала ему отдохнуть.

— Что же из произошедшего в тот четверг могло так его встревожить?

— Ничего, — уверенно ответила она. — Во всяком случае, ничего такого, что могло бы столь серьезно на него повлиять и совсем вывести из равновесия. Конечно, его очень опечалила весть о смерти доктора Шеридана, и все-таки не понимаю, почему же…

— Простите, — перебил ее Грэхем, — а кто такой Шеридан?

— Старый приятель Ирвина, английский ученый. Он умер в прошлый четверг, насколько мне известно, от сердечного приступа.

— Еще один! — вырвалось у Грэхема.

— Не поняла, — большие черные глаза доктора Кертис удивленно распахнулись.

— Это я так, к слову, — уклончиво ответил Грэхем. Потом подался вперед, на его худощавом лице появилось решительное выражение. — Нет ли у Ирвина друга или знакомого по фамилии Фосетт? — спросил он.

Ее глаза распахнулись еще шире:

— Как же, доктор Фосетт. Он врач, практикует в Государственной психиатрической клинике и живет там же, при ней. А что, он имеет какое-то отношение к смерти Ирвина?

— Ну конечно, нет. — Грэхем отметил явное замешательство, омрачившее ее обычную невозмутимость. Он почувствовал искушение воспользоваться им и задать ей еще несколько вопросов. Но какой-то неуловимый подсознательный сигнал, какое-то смутное предчувствие опасности удержали его. Повинуясь внутреннему импульсу и при этом ощущая себя круглым дураком, он продолжил беседу.

— Наше ведомство проявляет особый интерес к работе вашего брата, и в связи с его трагической кончиной нам еще предстоит кое-что выяснить.

По-видимому, его слова удовлетворили доктора Кертис, и она протянула ему прохладную ладонь:

— Всегда рада вам помочь.

Он так долго не отпускал ее руку, что ей пришлось самой прервать рукопожатие.

— Вы и так помогаете, постоянно укрепляя мою моральную устойчивость, — укоризненно произнес он.

Попрощавшись, Грэхем сбежал по лестнице, соединявшей двадцатый этаж, где располагалось отделение хирургии, с уровнем «воздушки» — скоростного шоссе, протянутого на мощных опорах в трехстах футах над землей.

Полицейский гиромобиль с визгом притормозил у клиники и остановился как раз в тот момент, когда Грэхем достиг подножия лестницы.

Из бокового окна показалась голова лейтенанта Воля.

— Сангстер сказал мне, что вы здесь, — объяснил — он. — Вот я и заехал, чтобы вас прихватить.

— Что новенького? — спросил Грэхем, залезая в длинную машину. — Вид у вас, как у ищейки, взявшей след.

— Кто-то из ребят обнаружил, что свой последний телефонный звонок и Мейо, и Уэбб адресовали одному и тому же ученому мужу по фамилии Дейкин. — Воль нажал на рычаг акселератора, и мощная двуместная машина рванулась вперед; тихонько запел спрятанный под капотом гироскоп. — Так вот, этот Дейкин живет на Уильям стрит, как раз по соседству с вашей берлогой. Вы его знаете?

— Как самого себя. Да и вы должны его знать.

— Я? С какой стати? — Воль крутанул рулевое колесо, с обычной для полицейских бесшабашностью одолевая поворот. Гиромобиль устойчиво держал курс, седоков же резко швырнуло в сторону. Грэхем ухватился за поручень. Когда лейтенант пулей обогнал четыре машины, мчавшиеся по воздушке, водителей чуть не хватил столбняк, и они еще долго ошарашенно глазели вслед.

Переведя дух, Грэхем спросил:

— Когда полиция отказалась от муляжей при изготовлении слепков?

— Да уж лет пять, — Воль решил щегольнуть своей осведомленностью. — Теперь мы снимаем отпечатки стереоскопической камерой. Чтобы получить рельефные отпечатки на волокнистых материалах, их снимают в параллельных лучах света.

— Знаю-знаю. Но почему теперь стали применять именно этот метод?

— Потому что он удобнее и к тому же абсолютно точен.

— Его стали использовать с тех пор, как был открыт метод измерения глубины стереоскопического изображения при помощи… Фу ты, черт! — бросив на спутника смущенный взгляд, он закончил: — При помощи стереоскопического верньера Дейкина.

— Вот именно. Это и есть тот самый Дейкин. Наше ведомство финансировало его работу. И довольно часто за свои денежки мы имели неплохие результаты.

Воль воздержался от дальнейших высказываний и целиком сосредоточился на управлении. Уильям стрит стремительно приближалась. Ее небоскребы напоминали шагающих навстречу великанов.