Зловещий детдом

При виде направляющихся по дорожке иностранцев Васильева расцвела:

– Добрый день!

– Гуд монинг! – помахал ей рукой Матвей.

– Здравствуйте! – чуть ли не поклонилась пышная нянечка.

Было видно, ей привычно встречать заморских гостей.

Вся процессия степенно поднялась по тщательно очищенным от снега и наледи ступенькам.

– Мы опоздали? – Матвей посмотрел на часы и вопросительно уставился на Климову.

– Нет, это наши друзья приехали раньше, – ответила Климова на английском.

«Где ты видишь здесь друга, да еще во множественном лице?» – подумал про себя Матвей и улыбнулся:

– Понимай!

– Так, – Васильева испытующе посмотрела на Марту: – Вы готовы?

Марта уставилась на Климову.

Едва та перевела, она кивнула:

– Да, конечно!

Продолжая приторно улыбаться, похожая на масленичную бабу, нянечка потянула за ручку дверей:

– Добро пожаловать!

Матвей пропустил вперед себя женщин и последним шагнул через порог. Они миновали просторное фойе со скучающим за столом охранником и поднялись на второй этаж. Никакого ажиотажа в связи с приездом заокеанских усыновителей в детском доме не наблюдалось, отчего Матвей пришел к выводу, что появление здесь подобных делегаций вошло в привычку.

Нянечка обогнала их и открыла дверь с табличкой «Заведующая».

В кабинете за столом сидела грузная женщина в белом халате. При появлении гостей она медленно поднялась и вышла навстречу:

– Ирина Станиславовна!

– Лидочка! – всплеснула руками Васильева.

– Каким ветром в наши края?!

– Вот, снова привезла к тебе добрых людей!

– Проходите, усаживайтесь, – Лидочка показала рукой на расставленные у стола для совещания стулья.

Матвей без труда догадался, что все это принесли из соседнего помещения только перед их приездом. Также он понял, что Васильева уже сегодня второй раз здоровается с директрисой. Они походили на артистов художественной самодеятельности, отбывающих срок в местах заключения, которые репетируют эпизод спектакля. Администрация чуть ли не силой обязала этих людей играть свои роли, и они попросту прочитывают заученный текст. В их взглядах отсутствовали какие-либо эмоции и переживания.

– В общем, так, – Лидочка сложила на столе руки, свалив на них полушария грудей, – я подобрала вам двух кандидатов.

– Почему так мало? – испуганно надула губки Васильева.

– Что они говорят? – наклонился к сидевшей напротив Климовой Матвей.

Девушка виновато улыбнулась и стала переводить.

– Мал золотник, да дорог! – между тем парировала Лидочка. – Ты заказала светловолосых, с голубыми глазами, не старше четырех лет. Оба мальчика полностью соответствуют твоим характеристикам. Кроме этого, они абсолютно здоровы.

– Хочешь сказать, и в документах нет диагноза? – прищурилась Васильева.

– Странный вопрос, – округлила накрашенные, как у клоуна, глазки Лидочка. – Конечно, есть. А иначе как бы я их придержала?

– Хорошо, пойдем смотреть! – Васильева положила ладони на стол и встала.

Матвей и Марта последовали ее примеру.

Был полдник, и дети пили молоко в большом и светлом помещении столовой, стены которого, кроме красочных героев сказок, украшал рыжий потек с потолка.

– Я сказала посадить мальчиков вместе, – шепнула заведующая. – Их столик у окна.

Матвей оглядел зал. Два десятка пар глаз уставились на вошедших. Все дети сидели по четыре человека за столом. Лишь кандидаты на усыновление вдвоем. Так было легче разобраться. Они были одинаково подстрижены и походили друг на друга как братья.

– А можно с ними пообщаться? – спросил по-английски Матвей.

Климова перевела.

– Да, конечно, – кивнула директриса.

Матвей и Марта вышли из детского дома в подавленном состоянии. Было тяжело играть роль приемных родителей. Несмотря на то, что детям говорили, будто тети и дяди приехали проверять работу детского дома, они смотрели на них с затаенной тоской и надеждой.

Оба остановились на Володе Савине. Мальчику было три с половиной года.

Глава 7

Колган прогуливался по фойе, то и дело поправляя за дужку давившие на переносицу очки. Нелепая шляпа, полы которой закрывали верхнюю часть его лица от установленной в углу видеокамеры, длинное пальто, легкая сутулость в сочетании с трехдневной щетиной делали его похожим на слегка загулявшего интеллигента. Он будто бы целую ночь отмечал рождение ребенка, потом до обеда отсыпался и сейчас, наспех одевшись, примчался, чтобы поздравить жену.

«Надо было цветы взять», – потирая подбородок, подумал Колган и увидел появившуюся в дверях Алену.

Она была до того худая, что казалась прозрачной. Даже длинный, до пола махровый халат не скрывал этой воздушности. Большие, черные глаза были полны печали и тоски. В то же время в ее внешности была какая-то теплота проснувшегося материнства. Алена словно светилась изнутри тихой радостью.