Зловещий доктор Фу Манчи. Возвращение доктора Фу Манчи

— Власти…

— Ах! — Выражение ее лица изменилось. — Они могут отправить меня на дыбу, если захотят, о я никогда не скажу ни слова, ни единого словечка.

Она презрительно вскинула голову. Затем ее гордый взгляд опять смягчился:

— Но я скажу вам.

Она подходила все ближе и ближе, пока не зашептала мне на ухо:

— Спрячьте меня от вашей полиции, от него, от всех, и я больше не буду его рабыней.

Мое сердце часто забилось. Я не рассчитывал воевать с женщиной, и я не мог себе представить, что это окажется так тяжело. Какое-то время я сознавал, что очарование ее личности и ее искусные мольбы и доводы опрокинули все мои резоны, сделали почти невозможной сдачу ее полиции. Теперь я был обезоружен, но попал в затруднительное положение. Что я должен делать? Что я могу сделать? Я отвернулся от нее и пошел к камину, где лежал пепел от сгоревших бумаг, еще издававший слабый запах.

Я уверен, что между моментом, когда я пошел к камину, и мгновением, когда я оглянулся, прошло не более десяти секунд. Но она исчезла!

Когда я бросился к двери, с той стороны в замке повернулся ключ.

— Ма’алеш! — услышал я ее мягкий шепот, — но я боюсь доверять вам — пока. Утешьтесь тем, что рядом ходит человек, который убил бы вас, если бы я этого захотела. Помните, я приду к вам, когда вы захотите взять меня и спрятать.

По лестнице застучали легкие шаги. Я услышал сдавленный вскрик миссис Долан, когда таинственная гостья пробежала мимо нее. Парадная дверь открылась и закрылась вновь.

ГЛАВА V НОЧНАЯ ТЕМЗА

— «У Шень Яна» — наркотический притон, одна из нор в стороне от старой Радклифской дороги, — сказал инспектор Веймаут.

— Они зовут его хозяина «Сингапурский Чарли». Это место встреч некоторых китайских общин, но туда ходят все курильщики опиума. Пока не было никаких жалоб, насколько я знаю. Я не понимаю этого.

Мы стояли в кабинете Смита, склонившись над листом бумаги, на котором были разложены обгорелые обрывки из камина бедного Кэдби. Девушка очень спешила и не успела сжечь бумаги полностью. Все, что пощадил огонь, попало в руки полиции.

— Что это может означать? — спросил Смит. — «…Горбун… индиец-матрос пошел наверх… не как другие… пока Шень Ян (по-моему, с именем вопросов не возникает)… выгнал меня… гудящий звук… матрос-индиец в… морге я мог опозн… не в течение нескольких дней, или подозрит… во вторник вечером в другом гри… рва… косичку…»

— Опять эта косичка! — резко сказал Веймаут.

— Она явно жгла вырванные страницы все вместе, — продолжал Смит. — Они лежали плашмя, и эта была в середине. Это, несомненно, везение, инспектор. У нас здесь говорится о горбуне, и еще можно сделать вывод, что какой-то матрос-индиец вместе с другими пошел куда-то наверх, видимо, вверх по лестнице в заведении «У Шень Яна» и так и не вернулся вниз. Кэдби, который был там в гриме, отметил какой-то гудящий звук. Позднее он опознал этого матроса в каком-то морге. У нас нет возможности определить точную дату, но я склоняюсь к мысли, что «матрос» — это дакойт, убитый Фу Манчи. Но это лишь предположение.

Однако очевидно, что Кэдби намеревался еще раз посетить это заведение уже в другом гриме, и вполне логично сделать вывод, что названный вечер вторника — это как раз прошлый вечер. Упоминание косички представляет собой принципиально важную деталь, потому что мы обнаружили ее на трупе Кэдби.

Инспектор Веймаут утвердительно кивнул, и Смит посмотрел на часы.

— Десять двадцать три, — сказал он. — Простите, инспектор, не могу ли я воспользоваться вашим маскарадным гардеробом? У нас есть время. Можно провести часок в компании курильщиков опиума «У Шень Яна».

Веймаут удивленно поднял брови.

— Это может оказаться рискованным. Как насчет официального посещения?

Найланд Смит засмеялся.

— Это абсолютно бесполезно. По вашим собственным словам, заведение открыто для проверок. Нет: хитрость за хитрость. Мы имеем дело с китайцем, с воплощением восточной изощренности, с самым потрясающим гением, какого когда-либо рождал Восток.

— Я не верю в маскировку, — с некоторой свирепостью сказал Веймаут. — Этот метод в основном истощил себя и обычно ведет к провалу. Но если таково ваше решение, сэр, значит, быть по сему. Фостер вас загримирует. Какое обличье вы предполагаете принять?

— Наверное, какого-нибудь иностранного моряка, как бедняга Кэдби. Я могу положиться на мое знание этих скотов, если я уверен в своей маскировке.

— Вы забываете про меня, Смит, — сказал я.

Он быстро повернулся ко мне.

— Петри, — сказал он, — это моя работа, к сожалению, а не какое-то там хобби.

— Ты хочешь сказать, что больше не можешь на меня положиться? — сердито спросил я.

Смит сжал мою руку и встретил мой несколько холодный взгляд. На его худощавом лице с бронзовым загаром я прочел неподдельное беспокойство.

— Прости, старый дружище, — ответил он, — это действительно несправедливо. Ты знаешь, я имел в виду совсем другое.

— Да ладно, Смит, — сказал я, устыдившись своей вспышки, и от души пожал его руку. — Я могу притвориться курильщиком опиума не хуже любого другого. Я тоже иду туда, инспектор.