Зловещий гость

— Всякая помощь бесполезна: он умер от удара, который сразил его мгновенно.

Камердинер громко зарыдал, а полковник, собрав все силы своего твердого характера, подавил ужас и унял плачущего.

— Мы убьем Анжелику, если будем действовать без осторожности, — сказал он и, подняв затем труп, отнес его окольными дорожками в уединенную, находившуюся в парке беседку, ключ которой имел при себе.

Оставя покойника там под присмотром камердинера, отправился он вместе с доктором в замок, обдумывая по дороге, следовало ли скрыть на время от бедной Анжелики ужасное происшествие или осторожно рассказать ей все тотчас же.

Войдя в гостиную, встретил он там величайшее смятение и беспокойство. Оказалось, что Анжелика среди оживленного разговора вдруг закрыла глаза и лишилась чувств. Ее перенесли в соседнюю комнату и положили на софу. Всего замечательнее было при этом, что она не только не побледнела, но, напротив, казалось, расцвела гораздо живее и румянее, чем была обыкновенно. Какое-то небесное просветление было разлито в чертах ее лица, и она, оставаясь без чувств, казалось вкушала райское блаженство и счастье. Врач, исследовавший ее с величайшим вниманием, уверил, что в состоянии ее нет ни малейшей опасности и что, по всей вероятности, она совершенно непонятным образом погружена в магнетический сон. Пробудить ее посторонним средством он не решался и советовал лучше дать ей проснуться естественным образом.

Между тем весть о внезапной смерти графа успела каким-то путем распространиться среди присутствующих. Гости сходились кучками, шептались друг с другом и наконец, поняв, что теперь не время для объяснения, догадались разъехаться без прощания. Во дворе то и дело слышался стук отъезжавших карет.

Полковница, припав к Анжелике, ловила малейшее ее дыхание. Ей казалось, что она шепчет какие-то слова, непонятные никому. Врач не только не позволил раздеть Анжелику, но даже запретил снимать с ее рук перчатки, сказав, что любое прикосновение может быть для нее крайне опасно.

Вдруг Анжелика открыла глаза, быстро вскочила на ноги и, громко воскликнув:

— Он здесь! Он здесь! — бросилась стремительно через ряд комнат в переднюю.

— Она сошла с ума! — раздирающим голосом воскликнула полковница. — О Боже! Боже! Она сошла с ума!

— Нет, нет, будьте покойны! — утешал врач. — Поверьте, это не сумасшествие, хотя чего-нибудь необыкновенного, действительно, следует ожидать.

И с этими словами бросился он вслед за больной.

Он увидел, как Анжелика, выбежав из ворот замка, с простертыми вперед руками быстро побежала по дороге. Дорогие кружева и рассыпавшиеся по плечам волосы развевались за ней по воле ветра.

Быстро мчавшийся по направлению к замку всадник показался вдали. Поравнявшись с бегущей Анжеликой, соскочил он на всем скаку с седла и заключил ее в свои объятия. Два других всадника подоспели к ним и тоже спешились. Полковник, не отстававший от доктора, остановился, увидя эту группу, точно пораженный громом. Он тер себе лоб, протирал глаза и никак не мог, по-видимому, собраться с мыслями.

Мориц, сам Мориц стоял перед ним и держал в своих объятиях Анжелику. Возле него стояли Дагобер и еще какой-то красивый молодой человек в богатом, русском, генеральском мундире.

— Нет! — воскликнула Анжелика, придя в себя и обнимая Морица. — Нет! Никогда не была я тебе неверной, милый, дорогой мой Мориц!

— Знаю, знаю! — поспешил он ей ответить. — Ты, ангел чистоты, была опутана злобной адской властью!

И затем, крепко держа Анжелику, довел он ее до замка, в глубоком молчании сопровождаемый прочими. Уже почти у ворот полковник вздохнул в первый раз свободно и, получив снова возможность мыслить и говорить, невольно воскликнул:

— Что за явление! Что за невероятные чудеса!

— Все, все объяснится, — сказал Дагобер и тотчас же представил полковнику приезжего незнакомца, назвав его русским генералом Богиславом фон С-ен, лучшим другом Морица.

Придя в комнаты, Мориц, не обращая внимания на испуг, причиненный его появлением полковнице, первым делом спросил, быстро озираясь:

— Где граф С-и?

— На том свете, — мрачно ответил полковник, — час тому назад умер он от удара.

Анжелика вздрогнула, но тотчас же с живостью перебила отца:

— Я это знаю, знаю! В минуту его смерти почувствовала я, будто какой-то кристалл, вдруг зазвенев, вдребезги разбился в моем сердце, и я погрузилась в непонятное для меня самой состояние. Казалось, я опять увидела мой ужасный сон, но уже совсем иначе. Я чувствовала, что страшные глаза потеряли надо мной власть и опутывавшие меня огненные тенета порвались сами собой. Я была свободна и вслед затем увидела Морица! Моего Морица! Он спешил ко мне, и я кинулась ему навстречу.

И снова бросилась она в объятия к счастливому жениху, точно боясь потерять его снова.

— Господи! Благодарю тебя! — подняв к небу глаза, сказала полковница. — Я чувствую, точно свинцовая тяжесть скатилась с моего сердца, душившая его с той самой минуты, как Анжелика согласилась отдать свою руку недоброй памяти графу. Постоянно казалось мне, что дорогое дитя мое обручается с чем-то темным и страшным.