Зловещий лабиринт

Первое время за дверью отмечался шум, немцы ругались, потом успокоились. Установилось молчание и за задней дверью. Люди сидели в напряжении, ждали атаки, потом расслабились, заструился табачный дымок. Партизаны стали извлекать из вещмешков консервы, делиться ими с оперативниками. Сидеть с Рамоной было приятно – чувствовалось тепло ее руки. Девушка молчала, Дымов тоже молчал. Мишка Балабанов от нечего делать послонялся по лаборатории, потом сел рядом.

– Все пропало, товарищ командир? Или все будет хорошо? Мы ведь, если вдуматься, можем здесь сидеть сколько угодно. Пища есть, воду найдем. А у этих упырей каждая минута на счету, наши ведь скоро придут…

– Наши долго запрягают, – вздохнул Дымов. – Как придут, так и придут. А может, и не придут, кто их знает.

– Товарищ майор, зачем вы так? Дайте нам надежду, – рассердился Пушкарь. – Война уж кончилась, сами слышали.

Периодически кто-то отправлялся в «командировку». Он посещал черный ход, проводил там несколько минут и возвращался с хорошей вестью: противник активность не проявляет. Рамона задремала. Остальные тоже искали удобные позы, закрывали глаза. Сон накатывал волнами, Дымов отключался, потом в панике приходил в себя, хватался за оружие. Ничего нового не происходило. Люди ворочались. Кто-то лениво курил, бросал окурки на пол. Паулюс принес из лаборатории емкость с дистиллированной водой, несколько чашек. Майор отключился на продолжительное время. Очнулся, поднес руку с часами к глазам. Настал поздний вечер – начало одиннадцатого. Посапывала Рамона, что-то бормоча во сне. Остальные тоже спали. В подземелье было тихо. Пот стекал по человеческим лицам. Похоже, нацисты перекрыли вентиляцию. Дышать было трудно, но пока терпимо. Свет немцы не выключали – в противном случае и себя бы оставили без электричества. Емкость с водой давно опустела, пускаться на поиски воды совершенно не хотелось. Свернулась клубком у стены фрау Маркс, глаза ее были закрыты. Кто-то не спал. Майор скосил глаза. Поскрипывал консервный нож – Дзинтарс открывал очередную консервную банку. Физически развитый организм требовал пищи.

Сон на этот раз был долгим и крепким. Никакое чувство долга не могло на него повлиять. Затем словно что-то толкнуло Дымова в бок. Распахнулись глаза. Навалилось мерзкое ощущение, что все потеряно! Но вроде не стояли с автоматами над душой германские вояки. Рамона, привалившись к его плечу, спала. Становилось душно, но кислород еще не кончился. За стальной дверью что-то поскрипывало, кашляли люди. Повод для беспокойства? Как-то подозрительно похрапывал Леха Пушкарь. Майор всмотрелся… и похолодел. У Пушкаря было перерезано горло! Кровь сочилась из страшной раны. Он лежал на боку, глаза парня блуждали, их затягивала мертвецкая муть. Фрау Маркс пропала! С трубы свисал разлохмаченный конец веревки – зубами, тварь, перегрызла! А потом прирезала парня его же ножом, возможно, он проснулся в неудачный момент! Автомат лежал под телом Пушкаря, немка не смогла его вытащить, ушла налегке. Зачем ей оружие, если есть прекрасный способ сбежать!

Народ проснулся от призывного рыка майора: какого вы тут спите?! Дымов завертелся, выхватывая пистолет. Коридор был заблокирован – эту дверь невозможно открыть без шума. Вторая дверь – к черному ходу. Он скачками понесся по коридору. Отчаяние гнало – как же так?! Влад пролетел мимо ниши с взрывчаткой, ворвался в узкий «предбанник» перед дверью. Фрау Маркс заорала от злости. Она уже отомкнула два запора из трех, руки у нее срывались. Немка резко повернулась, взвыла от разочарования. Лицо перекосилось, в глазах теснилась ярость – в ней уже не было ничего привлекательного. Возможно, она уже жалела, что не добыла оружие.

– Тварь, ничтожество, русское дерьмо… – хрипела ведьма, прижимаясь спиной к двери. – Ну, и что ты сделаешь?

Дымов выстрелил ей в сердце. Дрогнула рука, пуля вошла левее. Женщина закричала от боли, изогнулась – как пловчиха перед яростным броском. Она не могла говорить, кровь текла из горла. Майор произвел второй выстрел, теперь точнее. Мегера рухнула замертво, разбив лицо о каменный пол. На улице заволновались солдаты, кто-то закричал. Дымов перевел дыхание, потрясенно смотрел на мертвое тело. Сон из головы еще не выветрился. Сплюнув, он побрел обратно.

Часы показывали начало восьмого. Вот и здравствуй, новый день… Потрясенные офицеры сидели на коленях рядом с телом Пушкаря. У Мишки Балабанова дрожали губы.

– Товарищ майор, вы прикончили гадину?

– Прикончил…

Пушкарь уже отмучился, Садовский закрыл ему глаза. Смерть подстерегала на каждом шагу, могла нагрянуть внезапно. Рамона смахнула с глаза слезинку, прижалась плечом к майору – ее уже мало заботило, что подумают о ней другие.

Взрыв с обратной стороны двери прогремел в самый неподходящий момент. Заложило уши, качнулись стены и, казалось, стали куда-то заваливаться. Люди дружно закричали. Страх пригвоздил всех к полу. Неужели немцы все-таки решились на штурм?!

– Командир, они не соврали насчет взрывчатки! – ахнул Садовский. – Дверь разносят! Что делать, командир?!