Злые белые пижамы

Чудесные аминокислоты могли стать привычкой, и я, чтобы добавить себе сил, выпивал каждое утро две чашки горячего сладкого кофе перед тренировкой. Я смог убедиться, почему кофеин был запрещен большинством спортивных организаций. После желудок чувствовал себя не очень хорошо, нервозно, но возбуждения было достаточно, чтобы дать мне толчок серьезно выложиться. Изначально, первый урок всегда был весьма утомителен, но теперь кофе давал мне достаточно сил, чтобы пересечь порог, порог напряжения, где усталость и медлительность не дают действовать дальше. Ценой тому было постоянное расстройство желудка, и эта цена казалась небольшой.

Я пристрастился к кофе, а не к более сомнительным пилюлям кофеина или Джолт X3, обогащенной кофеином коле, которая делала вас утомленным и раздраженным после шести часов бешеного сердечного ритма. Кофе казался приемлемым, вопреки злоупотреблению наркотиками.

За неделю до теста произошло два события, выбившие из колеи. Я растянул плечо и допустил одну и ту же ошибку, выполняя технику шесть или семь раз подряд.

Это случилось во время тренировки у Чида, где мы выполняли каждую технику в тачи (стоя) и сувари (на коленях). Техника была котэгаэши от двойного захвата запястья, где болевой замок на запястье позволяет вам бросить нападающего целиком. Мы делали это стоя на коленях и внезапно у меня случился провал в памяти — я не знал, что дальше делать. Чида, конечно, заметил. Класс полицейских и иностранных сеншусеев оставался неподвижным, в то время как он спокойно сказал мне повторить снова. Я испытал тот же самый провал в памяти. Кто-то, кажется, это был Ага, как я помню, вызвался помочь, в то время как я до последнего пытался понять, как сделать правильное движение. Чида не предложил никакой помощи, поскольку он знал, что эта техника мне уже знакома. После седьмой попытки я понял, как сделать это правильно. Держать весь класс так долго в этой последней стадии игры было глубоко оскорбительно. Остальные иностранцы раздраженно сторонились меня после того занятия, будто я мог принести им неудачу.

После я сидел в раздевалке один, переживая глубокий испуг, вошел Маеда-сан, «горилла». По-настоящему он никогда не нравился мне, однако он подошел ко мне и был искренне дружелюбен и заинтересован. «Вы в порядке?» — спросил он несколько раз. «Я в порядке», — сказал я. «Айкидо Ёшинкан — заботливое!» — сказал он, и мне следовало смеяться над этим. Было легко говорить с тем, кто относился к айкидо очень серьезно. Когда я его спросил, как он относится к продолжению занятий после курса, он фыркнул: «Вы, должно быть, дурачитесь!»

Он заметил мой промах и специально искал меня, чтобы утешить; ни один иностранный сэншусей и не думал делать такого, особенно лидер группы, каким бы Маеда. Но быть лидером группы в Японии означает взять на себя некоторые обязанности: вы должны выказывать уважительное отношение к группе, стоящей ниже вас. Это подобно тому, как на Западе неправильно истолковали отношения сэмпай-кохай, не понимая, что ближе по смыслу здесь отношения наставника-аспиранта, нежели расстановка дед-салага, как кажется нам.

Вывих плеча был не обременителен для мыслей, но физически последствия были хуже, чем заклинивание моей мозговой деятельности. Я должен был прервать обучение по крайней мере на несколько дней. Сухожилие между ключицей и плечом было растянуто, когда я приземлился неудачно во время восьмидесятиминутной серии дзю вадза на тренировке Оямада. Это было грустно и это сильно влияло на меня.

Когда я школьником играл в регби, я заметил, что некоторые всегда получали травмы, а иные никогда. Исключив безрассудных, трудно было не сделать вывод, что некоторые люди специально хотели получить травму — либо ради внимания, либо чтоб как-нибудь сбежать.

То же самое было в айкидо. Ева, швейцарская подруга Пола, выполняла самозащиту в паре с чрезвычайно мускулистой израильской девушкой. Израильтянка била много меньшую по размерам Еву каждый день, но поскольку они готовились к тесту инструкторов, Ева терпела все это. Как-то раз она пришла и поняла, что не хочет там оставаться. Тогда Чино, будучи инструктором, подошел и бросил ее, она осталась на татами и не прыгнула. Ее ключица сразу же сломалась. После ее пришлось фиксировать, такой сложный был перелом. Но Ева не обиделасть на Чино. Она винила себя. Она верила: «Если вы не хотите там быть, уходите, или вы травмируете себя только для того, чтобы найти оправдание для ухода.»