Злые боги Нью-Йорка

– У меня есть отличная причина, – ответил я на ходу. – Если вы когда-нибудь захотите, чтобы я понял вас… хоть какую-то частицу, ну… Если вы напишете карту, я буду знать, куда смотреть.

Через пару недель сентябрь облагородился. Угольные наброски деревьев в Сити-Холл-парк взорвались ярко-красным, а потом вновь поблекли до тонких линий. Воздух посвежел. От причалов тянуло дегтем, рыбой, дымом и потом, а не животной гнилью. Все, что было приглушенным, сейчас стало ярче. И все без разбора радовались последним трем-четырем дням сентября, за которыми наступит зима.

К этому времени мне вновь хотелось убить брата, но я перестал его ненавидеть и надеялся, что больше никогда не буду.

Я выяснил, где шустрый ученик припрятал лучшие столовые приборы своего хозяина, – второе раскрытое мной за много недель преступление.

И это было хорошо.

В одно прекрасное и свежее воскресное утро я открыл на кухонном столе «Геральд» и прочитал отрывок:

Офис Ирландского эмигрантского общества в настоящее время расположен в простом и непритязательном здании, номер 6 по Энн-стрит. Здесь временами можно наблюдать забавные сценки. Толпы встревоженных кандидатов сидят, ежеминутно осматриваясь в поисках своего шанса, в надежде на появление работодателя, которому требуются серьезные мужчины или приличные девушки. И стоит ему появиться, как «Быстрей!» – и пятьдесят претендентов на кусочек удачи уже не дремлют, а в одно мгновение вскакивают на ноги.

Не уловив в этом рассказе юмора, я швырнул газету в печь, когда проходил мимо. Разумеется, нельзя утверждать, что пресса не могла служить интересам полиции. Джордж Вашингтон Мэтселл, в приступе гениальности, о которой я и не подозревал, сообщил газетам, что птенчик по имени Маркас, жестоко убитый в Святом Патрике, был успокоен двумя безумными нативистами-радикалами, с преступными связями в Англии и давней историей возмутительного насилия во имя мерзкой европейской анархии. Они были известны как Коромысло и Мозес Дейнти, и оба были убиты во время беспорядков на Пяти Углах в тот же день, когда совершили свое гнусное антиамериканское преступление. Один репортер имел нахальство спросить, не числились ли они в «медных звездах». Мэтселл ответил, что нет. Когда я сам проверил бумаги, выяснилось, что Мэтселл прав; это отлично доказывало – дотошность шефа не уступает его уму, и он знает, когда ради репутации полиции следует стереть лишние имена из списков Восьмого округа. Конечно, многие знали больше, а некоторые – намного больше. Но обычные нью-йоркцы не трудились следить за одним преступлением больше пары недель. Дела пришли в норму: жестокую, бешеную, жадную и скрытную, – но уже без разговоров о безумном ирландском убийце птенчиков.

Мы с миссис Боэм пришли к решению. И чтобы рассказать о нем, я позвал Птичку Дейли на прогулку в Бэттери-парк.

Спустя пару часов и несколько перекусов, когда солнце уже садилось, мы начали уставать от скитаний. Из всего острова здесь сохранилось больше всего травы, а близость к морю была все еще приятной, а не невыносимо холодной. И потому, когда мы решили сделать привал, то уселись под раскидистым дубом неподалеку от места, где меня едва не погребли кучи Библий, когда меня отыскал Валентайн. Теперь я уже мог спокойно вспоминать об этом.

Время, похоже, пришло, и я приступил к делу. Сказал Птичке, что она будет жить в доме, основанном отцом Шихи, и пойдет в школу. В ирландскую католическую школу. Мы с миссис Боэм не очень образованны, а образование абсолютно необходимо.

Это было воспринято совсем не так хорошо, как я ожидал.

То есть я, конечно, ждал, что сначала все будет плохо. Но я пропущу следующие несколько минут, в которые Птичка произносила тирады, предлагала разные работы, если мы не можем ее содержать, и пользовалась выражениями, которые ей не следовало знать. Все это представляло ее не в лучшем свете, и мне неприятно думать, что она хотя бы заподозрила, будто мы устали от ее общества. Общество Птички Дейли было теплым и приятным, в чем я ее в конце концов убедил. И сейчас она сидела, сплошь сердитые брови и оскорбленные веснушки, и смотрела на толпы народа.

– Думаю, я не смогу с этим справиться, – наконец сказала она. – Думаю, я буду скучать по вас и миссис Боэм, и я… не справлюсь.

– А вот что я об этом думаю. Сказать?

Птичка кивнула, ее серые глаза мерцали, как серебряные монетки на дне глубокого фонтана.