Злые дети

Виктор обожал такой юмор, когда люди хохмят с каменным выражением лица. Но времени на это сейчас не было.

— Еще есть что?

Опер снова пожал плечами.

— Там ваши занимаются. Я так, чисто компанию поддержать и за пивом сбегать. Что могу сказать? Замочили не здесь…

— Почему?

— Так горло перерезано, а крови две ложки.

— Горло перерезано? — удивился Виктор.

— Ну, это ваши решать будут, перерезано или чего, — не купился опер. — Рана на горле есть. Так что сюда ее привезли. Но уложили аккуратно, не сбросили с горки. Что-то, видать, этим показать хотели.

— В Следственный комитет пойти не думал? — спросил Виктор, приятно удивленный толковостью выводов молодого оперативника.

— Не-а, — отмахнулся тот. — Мне на земле интересней. Взятки брать, таджиков трясти, коммерсов крышевать…

— У нас взятки больше.

— Так ваших и сажают на дольше.

Виктор и опер встретились взглядами, несколько секунд смотрели друг на друга, а потом дружно усмехнулись. Разумеется, беззвучно. Чувства у них давно притупились, но не до такой степени, чтобы в голос ржать рядом с мертвым телом. Виктор кивнул парню, вздохнул, выгоняя улыбку из глаз, и двинулся к товарищам.

Убитая лежала на спине, запрокинув голову, словно демонстрируя свое горло, перечеркнутое раной. Было в этой позе что-то непристойное, стыдно-сексуальное. Одежда девушки в порядке, даже блузка на груди не расстегнута и юбка офисной длины натянута до коленей. Ноги вместе, левая рука покоилась на груди, правая вытянута за голову.

Виктор ощутил внезапный укол злости. Убийца не просто избавился от тела, а использовал его в какой-то паскудной, омерзительной инсталляции.

Носов увидел подходящего товарища и поднялся ему навстречу.

Макаров одними глазами задал немой вопрос.

— Наш клиент, — кивнул Носов. — Сто процентов. Скрипач.

«Скрипачом» серийного убийцу назвал именно Макаров. Маньяк душил девушек чем-то тонким и прочным, чем-то вроде струны. Орудие убийства резало кожу жертв, а в одном случае даже перерезало гортань. Из-за этого экспертам пришлось поломать голову, чтобы записать причину смерти. Носов считал, что негодяй использует гарроту — излюбленное оружие тайных убийц итальянской мафии в США. Но прижилось именно прозвище «Скрипач». Так его звали и в официальных документах.

— Удушение с помощью тонкого прочного предмета, — пояснила Ирочка. — Повреждение кожных покровов с обильным кровотечением. Отрезан мизинец правой руки. Все, как в предыдущих случаях. Видимых признаков изнасилования нет. Положение тела соответствует предыдущим случаям.

— Я ж говорю — наш клиент, — добавил Носов.

Из-за забора снова раздался «Полет валькирий», отчего-то неприятно царапнув по ушам. Виктор присел возле тела.

— Все, как обычно, — сказала Ирочка.

Виктор покачал головой.

— Не все.

— В смысле? — не понял Носов.

Макаров показал на руку погибшей.

— Скрипач отрезал мизинец еще живым девушкам. А этой уже после смерти.

— Ну, это нам эксперт скажет, — недоверчиво возразил Носов.

— Угу, — кивнул Макаров. — И подтвердит мои слова. Рана чистая, ни сгустков крови, ни воспаления тканей.

— Забыл отрезать, а потом вспомнил? — предположила Ирочка.

— Может быть. Имя жертвы, разумеется, неизвестно?

— Как раз известно. У нее паспорт в кармане был. Эльвира Кононова, восемьдесят первого года рождения. Замужем. Адрес имеется.

— Ого, — удивился Виктор. — А свою визитную карточку Скрипач нам на этот раз не оставил?

Что-то не нравилось Виктору в положении тела мертвой Эльвиры Кононовой. О неестественности его говорить было трудно. Наоборот, оно казалось слишком естественным. До того естественным, что выглядело искусственным. А все, что на месте преступления выглядит искусственным, должно рассматриваться в первую очередь и очень пристально.

Виктор проследил взглядом за вытянутой рукой погибшей. Но если она на что-то и указывала, то Виктор не мог понять на что. В том направлении не было ничего. Разве что на заборе висела какая-то старая афиша, которую молодняк уже разукрасил своими наскальными вензелями с бессмысленным набором букв и цифр какого-то безумного начертания.

«Полет валькирий» прозвучал в очередной раз…

— …Витя! Витя! Что с тобой? Витя!

Макаров вздрогнул и увидел перед глазами примятую траву и старые, прошлогодние еще, листья. Он чертыхнулся и сел. Тонкая пульсирующая боль, словно раскаленная проволочка, звенела в маленьком шраме на затылке, у самой границы роста волос. Что-то влажное дрожало на верхней губе. Соплю, что ли, пустил? Виктор провел рукой под носом. На ладони осталось кровавое пятно. Кажется, он на секунду потерял сознание?

— Все нормально, — буркнул он, поднимаясь на ноги.

Его чуть качнуло, но голова была ясной. Только мир вокруг немного поблек, как обычно бывает перед и сразу после обморока.

— Говорил я тебе — кабаки и бабы доведут до цугундера! — немного нервно хохотнул Носов. — Ну, ты чего, в норме? Может, таблетку какую? Или «Скорую»?

— Не надо ничего, — с досадой отмахнулся Виктор. — Давайте тут, завершайте процедуры. Я пойду, прошвырнусь, побеседую с местным населением.

— Вообще-то это работа оперов, — пожал плечами Носов.