Злые игры

Михеев, сопя, вбежал на площадку и растерянно завертел головой, как бы решая, куда же ему теперь двигаться дальше, секундой позже рядом с ним оказалась Васька, на лице которой застыла уже не наигранная, а неподдельная жуть. Похоже, Пал Палыч не объяснил ей, чем дело должно кончиться, и ведьма решила, что ее в самом деле решили скормить черно-синей страхолюдине, шедшей по их следу.

– Прибежали, – не сказал, а скорее проскрипел Смелков злорадно, приближаясь к застывшим на месте людям. – Вот и все. И кончен марафон.

– Все так, – сказал Николай, чиркнул по коробку толстой охотничьей спичкой и бросил заискрившуюся палочку в канавку, заполненную порошком. – Ведьма, сюда иди! Сашка, давай!

Темно-багровый огонь стремительной змейкой опоясал площадку, но Михеев и Василиса, мигом смекнувшая, что к чему, успели покинуть ее до того, как пламя замкнуло круг.

И я тоже успел шагнуть туда, к призраку, до этого момента.

– Саш, не тяни! – крикнул мне Нифонтов. – Помни, что я тебе говорил!

Смелков, увидевший меня, мигом все понял и было кинулся прочь отсюда, туда, где так легко спрятаться в тенях недостроенных домов, вот только впустую. Он словно ударился о незримую стену, не пустившую его на волю.

– Даже так? – будь у меня нервы послабее, а опыт общения с теми, кто перестал на Земле быть, но продолжает на ней существовать, поменьше, я бы, наверное, даже испугался той ненависти, с которой были произнесены эти слова. Да и людского в голосе Смелкова вообще почти не осталось.

– А ты ждал чего-то другого? – усмехнулся я, внимательно следя за призраком, оскалившим свои длинные и острые зубы. – Ты наведался ко мне, теперь моя очередь. Ответный визит вежливости.

– Тогда не получилось, – длинный, как у змеи, язык призрака облизал синие тонкие губы. – Решил – подожду. Потом тебя хотел убить. Так, чтобы в удовольствие, в радость.

– А Кузьма? Неужели он тебе разрешил бы так тянуть? Я же ему как чирей на заднице – ни сесть, ни встать.

Ну, давай, давай, родимый, не тяни с ответом! У меня времени в обрез, каждая секунда на вес золота!

– Кузьма – дурак! – расхохотался Смелков. – Он решил, что если разок нам помог, то имеет право указывать, что делать и как жить! Я его послал куда подальше почти с самого начала и остальным сказал, чтобы этого чушка слушать не вздумали, да они все бараны безмозглые, им без пастуха никак. В той жизни они все у кого-то на подсосе были и в этой, когда уже ничего не страшно и терять нечего, тоже сами ни на что не способны. Так что нет, Кузьма тут ни при чем. Он только рассказал нам, что есть тот, кого послали по нашему следу, а дальше я все сделал сам. Сам тебя нашел и сам тебя убью. В тот раз не получилось, но в этот-то ты никуда уже не денешься. Ты у меня, выходит, сегодня на первое, вон те двое на второе, а девка за десерт сойдет.

А, ну тогда все в относительном порядке. Этот сам, получается, дичал и без посторонней помощи превратился в бог весть кого. Остальные, скорее всего, до подобного состояния не дошли. Да и Кузьме такое не нужно, если поразмыслить. Массовые убийства могут привлечь чужое внимание, а оно ему к чему?

Но это ничего не меняет, все равно тут один урод другого хлеще. На фоне вот этого, например, даже мой предыдущий собеседник из их компании, тот, что Римму стращал, блекнет. Что же дальше-то будет, а? А ведь их еще пять осталось да сам колдун. Нет, надо расширять арсенал, надо. И заканчивать с задушевными беседами. Пришел, убил, оформил душу как гуманитарную помощь голодающей богине.

Василиса, которая жадно смотрела на происходящее, не выдержала и нахально спросила у него:

– Если я десерт, так, может, мне сгонять в магазин, купить сливки в баллончике и сосочки ими намазать? Чтобы послаще было.

Вот же огонь-девка. Только-только вроде боялась эту тварь, а теперь ее подкалывает.

– Остра, – ощерился призрак. – Люблю таких. Жаль, в той жизни не встретились. Уж я бы тебя отодрал по полной. Но ничего, тебе все равно достанется всего и полной ложкой, не сомневайся.

Смелков атаковал меня неожиданно. Вернее, это он так полагал, я же был готов к подобному с самого начала. Призраки, особенно те, что мнят себя капец какими непредсказуемыми, на самом деле примитивны в своей агрессии до невозможности. Всегда одно и то же: стремительный рывок, такой, какой ни одному живому человеку сделать не под силу, и попытка добраться до моего сердца, дабы то раздавить. Впрочем, а что им еще остается? Они же больше ничего и не умеют.

Я увернулся от лапы Смелкова, которой тот было нацелился на мою грудную клетку, и, в свою очередь, погрузил свою руку в его живот, туда, где чернота была особенно густой, туда, где пульсировало нечто подпитывающее злобу этого существа и способствующее его переходу на новый уровень нежизни.