Злые игры. Книга 2

Шарлотта везде и всегда была звездой. Она неизменно становилась первой ученицей во всех школах, в которых когда-либо училась; на любых экзаменах она всегда получала только «отлично»; Кембридж она тоже закончила первой студенткой, причем сразу по двум специальностям. За годы учебы она завоевала столько различных наград и призов, что ими можно было бы занять целую стену: в семнадцать лет выиграла школьную олимпиаду по гольфу, была в свое время и чемпионкой школы по теннису, и заместителем старосты курса, и хозяйкой-распорядительницей лучшего студенческого общежития, и одним из самых заметных и ярких лидеров студенческого союза, и постоянным автором университетской газеты «Гранта». Кроме того, она давно уже была — и хорошо понимала это — одной из опор, на которых держалась их семья: она потихоньку, по мелочам отбирала у матери и прибирала к своим рукам различные обязанности по имению; она неизменно пользовалась успехом, ее присутствие вносило радость и оживление в любое дело, она была красива, ею везде и всегда восхищались. Больше того, на протяжении всей своей жизни она была дедушкиной любимицей, а в последнее время о ней много говорили как об избранной им наследнице. Именно в этом качестве Шарлотта, в мыслях своих, и собиралась появиться в «Прэгерсе», пройти там непродолжительный курс ознакомления с делами и общей подготовки, а потом занять какое-нибудь не очень высокое, но ответственное место, где она могла бы применить свои знания и способности, в том числе и организаторские, которыми, как она знала, она тоже обладает в полной мере. Вместо всего этого она получила назначение на должность приставленной к первому вице-президенту банка младшей помощницы, в обязанности которой входило заниматься исключительно черновой работой. А в черновой работе было очень, очень много такого, что требовало способностей к раболепию и лакейству. Надо было сидеть возле стола босса и в уважительном молчании внимать его рассуждениям, надо было вести записи совещаний и заседаний; перед их началом надо было раскладывать в конференц-зале бумагу, карандаши, калькуляторы; снимать копии на ксероксе; считывать отпечатанные документы; скреплять или прошивать страницы; готовить и подавать кофе; надо было иногда составлять утреннюю сводку в три часа утра, и уж в любом случае нельзя было приходить на работу позднее чем в половине восьмого, вечерами же нередко приходилось задерживаться и дольше одиннадцати; кроме того, надо было постоянно иметь при себе радиотелефон, даже по выходным, на случай, если ее нужно будет вызвать, когда возникнет какая-то срочная работа. Иногда ей выпадало сделать и что-нибудь мало-мальски интересное — например, проанализировать движение вкладов за последние двадцать лет, или разработать для какой-нибудь компании модели ее финансовых расчетов, или обзвонить держателей акций, чтобы заручиться их поддержкой в какой-нибудь сделке. Но по большей части работа у нее была просто тоскливой. И страшно выматывающей. И вдобавок ко всему Фред III, в присущей ему макиавеллиевской манере, решил, что тем вице-президентом, у которого она будет работать, непременно должен стать Гейб Хоффман.

— По-моему, вы уже раньше пару раз встречались, — сказал он, вводя Шарлотту в кабинет Хоффмана.

— Да, встречались, — ответил Гейб, протягивая Шарлотте руку. — В частности, на дне рождения, помните? Добро пожаловать. — Он улыбнулся ей, показав идеальные зубы; но глаза его не улыбались, не говорили они ей и «Добро пожаловать».

— Спасибо. — Шарлотта коротко пожала ему руку. — Рада буду работать вместе с вами.

— Урок первый, — проговорил Гейб, продолжая улыбаться такой же холодной улыбкой. — Не со мной. У меня.

С этого момента между ними началась война.

Гейб вел себя по отношению к ней хуже некуда. Если бы он был женщиной, Шарлотта назвала бы его не иначе как ведьмой. Он постоянно что-то требовал, ругал ее, хамил ей. Она, конечно, не ждала, чтобы он вставал, когда она входит в кабинет, или распахивал перед ней двери; но не была она готова и к тому, чтобы он прерывал ее, когда она с кем-то разговаривает, и требовал сейчас же позвать к нему кого-то — находящегося в этой же комнате; или велел немедленно бросать трубку, не закончив разговора, потому что ему срочно что-то понадобилось, или вызывал ее на работу рано утром в выходные и заставлял по часу дожидаться своего собственного появления. Он ни о чем с ней не разговаривал и ничего не обсуждал, разве что иногда что-нибудь снисходительно растолковывал; игнорировал любые ее замечания, отметал любые предложения, причем так поспешно и резко, что поначалу это доводило ее до слез.

Но самое противное, что в «Прэгерсе» он преуспевал. Бесспорно, был там восходящей звездой. Фред III считал его весьма компетентным. Отец Гейба через пять лет должен был уйти в отставку, и никто не сомневался, что, когда это произойдет, Гейб займет место младшего партнера.