Злые игры

Ким понимала сомнения сержанта. Обычно так не делалось, но некое внутреннее чувство не давало ей покоя. У нее уже так бывало, и Стоун хорошо знала, что не успокоится, пока не удовлетворит свое любопытство.

– Ради бога, Брайант! Я вовсе не собираюсь войти в дом и немедленно арестовать ее. Просто хочу с ней поговорить.

Казалось, это его не успокоило. Они молча ждали, пока на их стук ответят – наконец дверь открыла женщина, одетая в синий спортивный костюм. На лице у нее было выражение вины, которая ее переполняла, и Ким сразу все поняла. Перед ней была Руфь, жертва насильника. А когда она встретилась с ней глазами, то сразу же поняла, что смотрит на Руфь-убийцу.

– Детектив-инспектор Стоун и детектив-сержант Брайант. Вы позволите нам войти?

Женщина на мгновение заколебалась, но потом отступила в сторону. Ким заметила, что она не потребовала ни их документов, ни каких-либо объяснений.

Вслед за Руфью Стоун прошла в гостиную. На стенах была расположена история всего детства Руфи: смесь профессиональных постановочных фотографий, где задником служила синяя материя, и любимых семейных фото, которые были увеличены и забраны в рамки. Других детей на фотографиях не было.

Телевизор был включен на канале «Скай ньюс». Ким знаком показала Брайанту, что сама хочет начать беседу. В ответ сержант взглядом посоветовал ей не перегибать палку. А Ким и не собиралась этого делать. В отличие от Брайанта, она уже знала, что поиски закончены.

– В чем дело, офицер? – спросила Руфь, уменьшая звук с помощью пульта.

Стоун подождала, пока их взгляды не встретились.

– Мы пришли, чтобы сообщить вам, что два дня назад недалеко отсюда, на Торнс-роуд, был убит мужчина.

Руфь попыталась не отводить взгляда, но ей это не удалось. Ее глаза, не останавливаясь, забегали между двумя полицейскими.

– Я что-то слышала по телевизору.

– Убитый оказался Аланом Харрисом.

– Ах, вот в чем дело…

Ким заметила, что Руфь старается сохранить невозмутимое выражение лица, так как не может найти правильного ответа. С каждой минутой шестое чувство Стоун беспокоило ее все меньше и меньше.

– Мужчину четыре раза ударили ножом. Смертельный удар прошел через…

– Я уже все поняла, но какое это имеет отношение ко мне?

Она попыталась говорить нормальным голосом, но от этого тот задрожал еще сильнее.

– Мы и пришли сюда для того, чтобы выяснить это, мисс Уиллис.

Ким старалась сохранить на своем лице дружелюбное выражение. Поспешность нужна только при ловле блох.

Стоун села, и Руфь последовала ее примеру. Заметно напрягшиеся ладони женщина положила на колени.

– Мы знаем, что он сделал с вами, Руфь. Он изнасиловал и избил вас почти до смерти. Не буду притворяться, что знаю, как вы чувствуете себя после такого. Не могу себе даже представить весь этот страх, всю ярость и весь ваш ужас.

Руфь промолчала, но кровь стала быстро отливать от ее лица. Женщина использовала все силы, чтобы скрыть свои истинные эмоции, но язык тела выдавал ее.

– Когда вы узнали, что его выпустили?

– Несколько месяцев назад.

– А каким образом?

– Не помню, – пожала плечами Руфь.

– Вы живете всего в нескольких милях от его дома. Вам приходилось с ним встречаться?

– Честно говоря, я не помню.

– А что вы почувствовали, когда узнали, что он на свободе?

Ким заметила, что Руфь непроизвольно погладила шрам на запястье, который теперь все время напоминал ей о попытке самоубийства.

– Знаете, я над этим как-то не думала, – ответила она, отвернувшись к окну. – Я ведь мало чем могла на это повлиять.

– Вы считаете, что его наказание было справедливым? – продолжала давить на нее Стоун.

Глаза Руфь неожиданно вспыхнули от эмоций, и Ким поняла, что женщина могла бы многое сказать по этому поводу, но предпочитала молчать.

– Что вы почувствовали, когда он наконец получил то, что заслужил?

Руфь сжала челюсти, не решаясь заговорить. Ким чувствовала недовольство Брайанта, но все это были совсем не праздные вопросы. Она успела сформулировать их еще в машине и ожидала на них очень эмоциональной реакции.

Реакция невинного человека на подобное зондирование была бы мгновенной и совсем непричесанной. «Этот мерзавец должен был сесть навечно!» или «Я чертовски рада, что он наконец-то сдох к чертовой матери!» Глаза Руфи должны были гореть огнем, и она должна была быть полна эмоций – вместо этого молчаливого признания фактов и отказа говорить из-за неспособности просчитать правильную реакцию на вопросы полицейских.

– Я не очень понимаю, как это связано с убийством.

Голос женщины стал ломаться, и ее руки на коленях сжались.

– Прошу прощения, мисс Уиллис, но я вынуждена спросить вас, где вы были вечером пятницы между девятью и двенадцатью?

– Здесь. Я смотрела телевизор.

Стоун заметила, что голос женщины стал выше – эти слова она мысленно отрепетировала множество раз.

– А кто-нибудь может подтвердить, что вы не выходили из дома?

– Я… м-м-м, выскакивала в местное кафе около половины десятого.

Значит, кто-то из соседей видел ее в это время, и ей пришлось придумать историю с кафе, подумала Ким.