Злые игры

– С чего вам удобнее, – она всегда сможет направить его на нужную ей дорогу.

– Тогда мне было двадцать три года, и я работал в местном отделении «Экспресс энд сан» в Дадли. В воскресенье, второго июля, я писал заметку о победителе школьной лотереи в Нетертоне, а уже на следующий день столкнулся с диким случаем самого ужасного нарушения родительских обязанностей за всю историю Черной Страны. Правда, эта новость уже через два дня исчезла с новостных лент из-за пожара на фабрике в Пенснетте, во время которого погибли трое пожарных…

– Но вы-то не забыли этот случай?

– Я был молод и полон журналистского идеализма, – покачал головой мужчина. – Думал, что в этой истории есть вопросы, на которые необходимо найти ответы. Я хотел знать: как такому вообще позволили случиться? Кто был в этом виноват – или что? Поэтому, когда появлялась такая возможность, я общался с друзьями, соседями и теми социальными работниками, которые соглашались на беседу. А еще я получил показания психиатров и объединил все факты вместе. В суде не было ничего сенсационного и его мало освещали в прессе, а после того, как он закончился, люди вообще потеряли интерес к этому делу. Публика не требовала расследования, а чиновникам это было только на руку. Я понял, что собранный материал тянет на книгу, но издателей она не заинтересовала, и я напечатал ее за свой счет.

– А вы можете рассказать мне эту историю с самого начала? – Алекс решила, что терпит уже достаточно долго.

Рид допил кофе и продолжил:

– Патриция Стоун была проблемным ребенком. В жилах ее отца присутствовала кровь румынских цыган, а женился он на женщине нецыганских кровей. К моменту, когда Патти исполнилось пять, ее папаша бросил семью и вернулся в объятья табора. В семнадцать лет Патти отправили в приют недалеко от Бромсгроува за то, что она периодически избивала людей на улице. Отвезла ее туда собственная мать, которая там и оставила дочь, избавившись таким образом от лишнего рта в семье. Когда до нее наконец добрались врачи, то ей поставили диагноз «шизофрения». Потребовалось пять лет, чтобы стабилизировать ее состояние, то есть подобрать наиболее действенный набор лекарств. К этому времени Патти было уже двадцать два. Вскоре после того, как ей поставили диагноз – а это было во времена Тэтчер, – произошло печальное событие. «Реабилитация в обществе»[51] – проект, который обсуждали лет двадцать, неожиданно стремительно набрал скорость. Многие учреждения были закрыты, и многие очень больные люди были помещены в социум, который не был готов их принять.

Доктор Торн предпочла промолчать. Лично она была благодарна государству. Эта инициатива обеспечивала нескончаемый поток пациентов с нестабильной психикой. Правда, и старомодные закрытые приюты тоже доказали свою способность предоставлять своих резидентов для проведения исследований.

Пока Генри оплакивал эту государственную инициативу, она вспомнила об эксперименте, который был проведен в одном из таких приютов США в 50-е годы. Доктор Юэн Камерон получил от ЦРУ финансирование на исследования в области концепции «управления психикой». Его целью было стереть имеющуюся индивидуальную память испытуемых, доведя их до состояния младенцев, а затем восстановить их индивидуальность по своему выбору[52]. При проведении исследований он применял медикаментозное введение в кому и использовал электрические разряды мощностью до 360 вольт на человека однократно.

Кроме того, он придумал метод «управления психикой»: на пациента надевали плотный черный шлем, который полностью отрезал его органы чувств от внешнего мира и через который ему по шестнадцать часов в сутки передавалось записанное сообщение. Это могло продолжаться до ста дней.

Хотя личность испытуемых навсегда разрушалась подобными методами, Алекс считала, что эти исследования сослужили психиатрии неоценимую службу.

Доктор Торн вернулась к своему собеседнику, который продолжал разглагольствовать:

– …овчинка не стоила выделки. Некоторые пациенты действительно стали жить «относительно» нормальной жизнью, в то время как другие стали убивать, насиловать и совершать различные акты жестокости, – тут он кивнул в сторону Алекс. – Хотя это тема для отдельного обсуждения. Патти выпустили, посчитав, что она не представляет опасности ни для себя, ни для окружающих. Ей предоставили муниципальное жилье в высотном здании в Колли-Гейт, и после этого она выпала из системы. Предполагалось, что за каждым пациентом будут наблюдать, но у социальных работников не хватало рук, чтобы уследить за всеми, поэтому наиболее спокойные и наименее активные пациенты просачивались сквозь ячейки «социального бредня».

Через год Патти забеременела. Никто так и не узнал имени отца ребенка. Окружающие знали Патти как немного странную девушку, этакую «местную сумасшедшую», если хотите. Недалеко от нее жил один сосед, который проявлял к ней интерес и следил за тем, чтобы ее никто не обижал. Он был единственным «другом Патти», если его можно было так назвать. И он единственный заходил к Патти после того, как она родила близнецов.