Злые куклы

Она постояла у телефонной будки. Недолго, совсем недолго. И память восстановилась, просто вернулась туда, где ей и место. А там что, за будкой? А за будкой по склону вниз лежала шоссейная трасса. И ходили автобусы, которые Жанна презирала за «чувство локтя». И такси, на которые не всегда хватало денег. И не нужен был никакой Глебов. Она выберется сама. И какая разница, если станет голосовать не в ту сторону. Ничего… Только рука сама потянулась к трубке, и палец самостоятельно нашел нужную цифру.

— Виктор Федорович, — тихо сказала Жанна.

— Ты жива? Где Ляля? Где Ляля? Ты?

— Конечно, жива. Если вы меня не убивали. И не давали такого поручения Славику, то почему мне быть мертвой? — сказала Жанна.

— Не слышу, повтори, повтори, пожалуйста.

— Я звоню из автомата, — предупредила Жанна. — Издалека…

— Повтори, — снова потребовал Глебов.

Жанна набрала в грудь побольше воздуха, на всякий случай оглядела пустынные улицы и рявкнула:

— Я жива!!! Я жива!!! Вы меня не убили!!! Отпустите Славика с работы!!! Он вам не нужен!!! Из него плохой киллер… А из меня — хороший. И еще — я согласна!!! Я сама хочу и прошу!!! Только пусть все это кончится!!! Вам слышно? — переводя дыхание, чуть тише спросила она.

— Ты чего орешь? — Тяжелая, жесткая рука опустилась на плечо. — Ты чего орешь, как дура деревенская! Жить надоело?

Жанна втянула голову в плечи и теснее прижала большую, пахнущую чужой слюной трубку к уху.

— Глебов, значит, я все-таки не успела? Но может быть, ты отменишь приказ? А? Тут мы вместе, рядышком… — быстро зашептала она. — Пожалуйста… Скажи, что я должна жить…

— Стрелять так стрелять, сказал киллер и отказался от покупки сигарет. — Рука в перчатке мягко опустилась на рычаг. — Поздно, приехали, детка… Потому что везет-то только дурам, а умным приходится расплачиваться…

— Не надо, — не поворачивая головы, попросила Жанна. — Я ничего никому не скажу…

— Правильно.

— Я ничего никому не скажу, — запричитала Жанна, каким-то краешком сознания удивляясь своему столь страстному желанию жить. Страстному и непобедимому. — Не надо…

— Поздно. — Руки мягко опустились на шею и ласково потрепали по тому месту, которое Жаннина мама называла загривком. — Поздно…

И Жанна согласилась. Потому что не видела смысла в том, чтобы в очередной раз сопротивляться обстоятельствам. Все тем же обстоятельствам. Она очень-очень устала.

Глава 17 ДЕТИ

Какая же она была раньше смешливая! Большой стакан семечек за двадцать копеек, черные от шелухи губы и радость. Полные штаны. Как говорил покойный Толик. Она могла смеяться часами, просто потому что ей было хорошо. Туда, к ним, она пришла вроде бы серьезной, потому что общество. Потому что они были совсем другие. «Дети богатых — нам не друзья», — говорил Дамир, отправляясь кататься на краденом мопеде. Но ей так хотелось быть рядом с Толиком, что все остальное не имело никакого смысла. Она сдерживалась, хмурила брови, важничала и даже хамила. Но когда возвращалась домой — трамваем и двумя троллейбусами, то сразу бежала за семечками, собирала своих соседок и смеялась, смеялась… Почти до рассвета, до работы… В больнице важничала тоже, но и врачи и психи были такими смешными, что едва хватало сил добежать до дома и насмеяться всласть.

Когда же она перестала смеяться? Когда? Это же надо! Кричать научилась, в драках поднаторела, а вот со смехом — распрощалась. Проданный смех? Может, она спала, а кто-то подобрался и украл? Ведьма какая-то или враги-конкуренты? Ведь Глебов говорил, что за ее улыбку можно продать Родину и что ее электорат именно на это и купится… Но улыбка не смех, а только маска полного благополучия. Так когда же?

Дамир и Кузя доползли до входной двери и постучали в нее изнутри. Да, физиономию охранника нужно было видеть. А как он бросился поднимать братца, как выхватил автомат, и, путаясь в шлейках, телефонах, оружии и болтающихся под ногами мужиках, упал на пол, и долгое время лежал вместе с ними… Почему же ей было так несмешно?

Напряженный затылок Дамира? Появление Кузи? Все это напоминало о смерти, которую она, Наталья Ивановна Амитова, часто видела во сне.

— Такси на сейчас, — рявкнула она в телефонную трубку.

— Адрес? — вежливо спросил девичий голос.

— Амитова, — сказала она, справедливо полагая, что фамилией в данном случае можно ограничиться. — На сейчас. И пусть минут десять подождет.

— Так зачем… на сейчас. И куда поедете?

— Дура, — сказал Наталья Ивановна и отключилась. Новенькая, наверное. Потому что все «старенькие» во всех телефонных службах знали госпожу Амитову. Никаких вопросов, никаких вздохов. Себе дороже.