Злые напасти (СИ)

  Не меньше сотни удальцов побежали к хоромам Гадена, только самого доктора там не нашли, а вот сына докторского - Михаила на площадь Красную приволокли. Приволокли и стали бить боем смертным, только юноша вырвался от истязателей да убежал на царское крыльцо за широкие спины верных стрельцов.

   В это же время Кирилл Полуэктович царевну Софью Алексеевну на дело благое уговаривал.

   - Матушка, Софья Алексеевна, - кружил пожилой боярин вокруг нахмурившейся царевны, - выйди к стрельцам, скажи, чтоб не бузили. Кровушки-то сколько уж пролилось. Сходи. Попроси, чтоб больше смертоубийства не творили. Пристыди их.

  - Почему я? - строго глянула на боярина царевна.

  - Тебя послушают.

  - А ну как не послушают? - вмешался в разговор Василий Голицын. - Не ходи, Софья Алексеевна. Злые они сегодня...

  - Я сама знаю, что мне делать, - Софья Алексеевна резко поднялась с кресла и пошла к порогу.

   - Я тоже с тобой, сестричка, - побежала за Софьей её сестра царевна Евдокия.

  - Разойдитесь стрельцы! - громко крикнула с крыльца на гомонящую толпу царевна. - Негоже возле царского крыльца безобразничать! Вы же крест Государю целовали! - И толпа притихла. Присмирели стрельцы и даже потупились некоторые.

   Тихо стало, пока не заорал из задних рядов хмельной Ивашка Сидоров - стрелец полка Циклера.

  - Мы тебя, царевна, трогать не собираемся! Мы всю нечисть хотим из палат царских вымести, мать их за ногу! Чтоб тебе полегче жилось и братьям твоим. Дозволь нам дело богоугодное сделать, и Ваньку Нарышкина на кол посадить.

   - И колдунов поганых, Гадена с дружком его Яном туда же! - Подхватила толпа Ивашкины речи. - Подать сюда колдунов поганых! Подать!

  Вновь взволновалась многошумная толпа. Задние на передних напирают, передние же потихоньку на крыльцо пошли. Стрельцы дворцовой охраны вышли поперед царевен, бердыши перед собой наизготовку выставили, а за спинами их боярское волнение.

   - Отдать им кого-то надо! - волновался, ставший на днях боярином Никита Константинович Стрешнев. - Как злому псу кость в пасть швыряют, так и им кого-то надо бросить.

   - Кого? - вертел головой и таращил глаза налитые кровью Кирилл Полуэктович.

   - Мишку Гадена! - крикнул кто-то из-за спины боярской. - Ему теперь всё одно не жить!

  И мигом вытолкнули к бунтарями истошно орущего сына лекаря - Михаила.

  - И Яна лекаря туда же! - услышал Нарышкин еще один злой совет.

  Лекаря тоже швырнули неугомонным стрельцам. Ян яростно сопротивлялся и, падая, увлек за собой думного дьяка Аверкия Кириллова. И здесь же у крыльца всех троих стрельцы до смерти забили.

  Свершив злое дело, стрельцы чуть-чуть успокоились, со ступеней крыльца сошли, но расходиться не собирались, продолжая орать во всё горло:

   - Степку Гадена давай сюда! Гаденыша его придушили, а сам-то он, где прячется?! Пусть выйдет на разговор! И Ванька Нарышкин пусть покажется!

  Иван Кириллович в это время прятался в чулане, где постельница Клушина подушки с перинами хранила. Молодой боярин дрожал средь этих подушек и шептал не переставая:

   - Господи Иисусе Христе помилуй мя, Господи Иисусе Христе помилуй мя.... Господи Иисусе Христе...

  Кирилл Полуэктович вновь Софью Алексеевну молит.

   - Скажи им еще слово, матушка. Перебьют же нас всех. Скажи. Слушаются они, ведь, тебя.

   - Уходите, стрельцы! - опять кричит царевна с крыльца высокого. - Побойтесь Господа Бога! Уходите!

  - Да, мы уйдем, матушка, - орут в ответ Софье Алексеевне стрельцы. - Ты нам только Ваньку Нарышкина отдай и Степку Гадена! За государя нашего, за Федора Алексеевича поквитаться хотим!

   - Завтра утром приходите! - кричит в ответ царевна, срывая голос. - Завтра! Вот мое вам слово - завтра...

   - Завтра, завтра, - пронеслось по толпе. - Спасибо, матушка! Завтра!

  Постояли стрельцы еще чуток у царского крыльца, и пошли немецкую слободу громить. Кто-то обещался подвал показать, где вина заморского великое множество хранится. Пока подвал заветный искали, громили всё, что под руку попадет. И прошли они по той слободе, как когда-то Мамай по Руси.

  А доктор Степан Гаден, как понял, что стрельцы в немецкую слободу пошли, так встревожился неимоверно. За семью свою взволновался. Выпросил у калеки юродивого лохмотья взамен на свое справное платье с серебряным шитьем и бегом родню спасать, но признали доктора и в этом облике.

  Гадена хотели на месте камнями забить, но вступился за него пятидесятник Савельев Гаврила.

   - Не сметь! - рявкнул он, подняв над головой огромный жилистый кулак. - Сказано государыней царевной - завтра, значит, завтра! А пока путь в темнице под караулом посидит.

  Стрельцы галдящей толпой сопроводили дрожащего доктора к месту заточения и опять принялись Немецкую слободу громить. Всё крушили, ломали и втаптывали в грязь.

  А потом вернулись, вытащили лекаря из темницы и изрубили его в куски.

  Осип стоял в толпе, глядел убийство лекаря и молился за то, чтобы поскорее закончилось это буйное веселье, какое после поисков его так разгорелось, что и не унять теперь. Не найди он тот нож колдовской, и многих убийств не случилось бы сегодня на Москве...