Злые улицы 2

Съездим сегодня же, разберемся. Я ведь не только деньги с них дою, я еще и за порядком присматриваю. Не думаю, что проблемы будут, но на крайний случай можно было бы привлечь кого-нибудь из людей Джо. Вот сейчас, кстати говоря, помощь Джулиани могла бы пригодиться.

Принимаю квест, киваю НПС.

— Не волнуйся. Можешь идти, завтрашнее утро эти парни встретят в больнице.

— Спасибо, мистер Бомпенсьеро, — низко поклонился хозяин книжного. — Я знал, что о вас говорят неправду, что на самом деле вы — человек чести.

— Что? — поднял я на него взгляд. — А что обо мне такого говорят?

— Ну… Я думал, вы и так об этом знаете…

— Да говори уже прямо, — попросил я. — Кто и что обо мне такого говорит?

— Рассказывают, что вы убили Фредерико, старого барбера. Он, конечно, был сварливым стариком, но люди все равно считают, что он не заслужил такой участи.

— Хорошо, я понял. Можешь идти.

Значит слухи о барбере уже разошлись. Труп полиции все равно не найти, уборщики свое дело знают, а нет тела — нет дела. Правда, заведение теперь стоит пустым. Кстати говоря, не выкупить ли мне еще и его? Площадь там небольшая, так что денег должно хватить, а открыть там… Да хоть что можно открыть, хотя бы и ту же букмекерскую контору…

Дверь снова открылась, и в помещение вошел совсем молодой парень, на вид лет четырнадцати. Он был одет в рабочую куртку с длинными полами, и кепку, которую при входе в помещение, стащил. Да уж, странную одежду раньше шили для детей, по сути такую же, как для взрослых, только размерами меньше.

— Мистер Бонпенсьеро? — спросил парень. — Я пришел поклониться вам от своего отца. Мы переезжаем в ваш район, собираемся открыть здесь аптеку. Отец сказал, что если вам что-то понадобится, то вы всегда можете обратиться к нему. А еще он передал вам вот это.

Он положил на стол конверт. Я заглянул внутрь, там лежали деньги. Немного, четыре пятидесятидолларовые купюры.

— Как тебя зовут, малец? — спросил я.

— Пьетро, — ответил он. — Пьетро Феделе.

— Хорошо, Пьетро, — кивнул я. — Значит, твой отец хочет быть моим другом?

— Это было бы для него высшей честью, — парень поклонился.

— А чего тогда сам не пришел? — прищурился я. — Почему тебя послал?

— Ремонт, мистер Бомпенсьеро, — ответил парень. — Очень много разных дел, за рабочими постоянно глаз, да глаз нужен. Но он готов платить вам долю, знает, как идут дела в этом районе. Так что не беспокойтесь, он очень вас уважает.

— Хорошо, — я кивнул. — Если так, тогда хорошо. Передай своему отцу, что я готов назвать его своим другом. Если у него возникнут какие-нибудь проблемы, пусть обращается ко мне.

— Спасибо, мистер, — кивнул мальчишка. — Тогда я пойду?

— Иди, — кивнул я.

Парень вышел. Я заглянул в пустую чашку. Заказать еще что ли. Мне тут до вечера сидеть все равно. Можно, конечно, перерыв сделать, и нормально пообедать, остальные пускай подождут, не обломаются. С другой стороны, есть вроде бы пока не хочется, так что можно и еще пару человек принять.

Человека, вошедшего в дверь следующим, я хорошо знал. Это был Гастоне Пепе, скупщик краденого, который вел свои дела на районе, и платил мне дань. У него был цветочный магазин, но он был всего лишь прикрытием, на самом деле, продавал и покупал он все, что можно. И иногда даже то, что нельзя.

Причем, изначально Гастоне не хотел платить мне дань, потому что, как и многие здесь, ходил под семьей Тотти. Мне пришлось потратить немало сил и времени на то, чтобы убедить его. Приложить и хитрость, и изворотливость. Но все срослось, и теперь скупщик платил мне столько, сколько не приходило с десятка других бизнесов.

— Нужно поговорить, Томми, — сказал но.

— Хорошо, Гастоне, присаживайся, — кивнул я на стул напротив себя. — Что случилось?

— Это все Давиде. Давиде Леоне. Знаешь его?

— Постовой, — кивнул я. — Я плачу ему за то, чтобы смотрел в сторону. Немного. Что он сделал в этот раз?

— Он потребовал у меня доли, Томми. Понимаешь? Потребовал у меня… Доли.

— Твою мать, — я откинулся на спинке стула.

Я платил почти всем постовым на районе за то, чтобы они не лезли в мой бизнес, а заодно приплачивал еще и их начальству. Пусть поддерживают порядок и отгоняют залетных преступников. Но конкретно Давиде был чуть более в курсе моих дел, потому что и сам жил в этом районе, а не только ходил сюда на дежурства.

И то, что он решил потребовать долю с преступного бизнеса, означало в первую очередь то, что он слишком осмелел. А во-вторых то, что он тем самым подписал себе смертный приговор.

— Что он тебе сказал? — спросил я.

— Чтобы я приготовил для него тысячу долларов сейчас, и потом еще по четыреста долларов каждую неделю, — ответил Гастоне. — Ты понимаешь, я мог бы ему заплатить, и всем было бы проще, но эти условия просто неприемлемы. Даже ты столько с меня не берешь.

Это точно, я брал с него по три сотни в неделю. Для его бизнеса это был не такой большой убыток, а дружба с членом Организации приносила свои плоды.

— А когда я сказал этому сукиному сыну, что уже плачу тебе, знаешь, что он ответил? Что ему нет до этого дела. И ему нет дела до тебя лично. Понимаешь, что это значит, Томми?