Злые вихри

Можетъ быть ихъ остановило бы и удержало порицаніе, запретъ верховнаго авторитета. Но верховный авторитетъ былъ, какъ они знали, за нихъ, а потому никакое облачко не затемняло ихъ наслажденія. Для Ольги все было рѣшено, и будущность рисовалась ей хоть и туманными, но манящими красками.

И вотъ, налетѣла гроза. Раздалось новое слово учителя. Все, что было хорошо, законно, естественно, въ чемъ заключалось исполненіе высшаго призванія женщины, стало вдругъ мерзко и преступно.

И эта Нина, не имѣющая понятія о самыхъ простыхъ вещахъ,-- туда же! Она тоже находитъ, что это мерзко и преступно, что отъ этого надо бѣжать!

А бѣжать ужъ поздно, никуда не убѣжишь, этихъ трехъ мѣсяцевъ не вернуть!

Ольга чувствовала себя и опозоренной, и совсѣмъ невиноватой. Она ненавидѣла теперь «великаго учителя» со всею страстностью, на какую она была только способна. Она завтра же пойдетъ къ Евгенію, откроетъ ему глаза, заставитъ его отказаться отъ ужасныхъ словъ, имъ произнесенныхъ... Какъ «нѣтъ возврата къ прошлому»? Что-жъ, онъ хочетъ ее бросить... бросить теперь теперь?!

Она сейчасъ бы къ нему побѣжала, но ужъ поздно и неизвѣстно гдѣ онъ...

-- Нина, у меня такъ трещитъ голова, что я едва держусь,-- сказала сна, сжимая себѣ голову руками:-- я пойду спать.

-- Я тоже лягу, я очень устала почему-то,-- отвѣтила маленькая княжна.

Не прошло и получаса, какъ обѣ онѣ потушили свѣчи. Нина долго не спала, обдумывая свое положеніе. Ей казалось, что за этотъ день она прожила цѣлые годы, что она стала совсѣмъ другая и даже постарѣла. Все представлялось ей въ новомъ и печальномъ свѣтѣ.

Но прежде всего она знала, что ей нельзя оставаться здѣсь, нельзя и незачѣмъ стѣснять Ольгу. Надо скорѣе, скорѣе уйти... Куда уйти?..

Ода вспомнила тихій женскій монастырь, верстахъ въ двадцати отъ ихь имѣнія. Она вспомнила добродушную, всегда веселую матушку-игуменью Минодору, угощавшую ее въ густомъ запущенномъ саду очень вкусными вареньями и мягкими просфорами, вспомнила сыроватыя, скромныя кельи монахинь въ старинномъ монастырскомъ зданіи...

Тамъ хорошо, тихо, и весь этотъ міръ, съ его открывшейся ей теперь мерзостью, тѣнь далеко. Тамъ бы отдохнуть, приготовиться къ жизни...

Но какъ же она поѣдетъ туда, не написавъ матушкѣ Минодорѣ и не получивъ ея отвѣта! Матушка Минодора просто благоговѣетъ передъ ея отцомъ и матерью; она хоть и добрая, а все же ни за что не приметъ ее безъ ихъ согласія. Одинъ разъ прибѣжала къ ней дѣвушка, дочь богатаго помѣщика, которую родные уговаривали выйти замужъ за нелюбимаго человѣка, и вотъ игуменья, не говоря ни слова, послала за этими родными и сдала имъ съ рукъ на руки несчастную дѣвушку. Нина очень хорошо помнитъ всю эту исторію и разсужденія Минодоры о послушаніи родителямъ, которые, до ея мнѣнію, всегда мудры и желаютъ добра своимъ дѣтямъ.

Куда же идти? куда бѣжать теперь и отъ мерзостей жизни, и отъ старшихъ дворниковъ, требующихъ паспортъ?

Вдругъ Нина вспомнила про Марью Эрастовну -- и удивилась на себя, какъ это до сихъ поръ о ней не подумала.

XII.

Марья Эрастовна, двоюродная сестра княгини Хрепелевой, не принадлежала къ петербургскому «обществу». Она къ нему не принадлежала только потому, что сама не хотѣла этого, ненавидя всякія стѣсненія, условности, моды. Величайшимъ благомъ жизни она признавала свободу, но, по своему характеру, понятіямъ и вкусамъ, никогда не злоупотребляла ею.

Она была дочерью богатѣйшаго помѣщика прежняго времени, хорошаго хозяина, домосѣда и скопидома. Она провела и дѣтство, и молодость въ глухой русской деревнѣ, настолько глухой, что до тридцатилѣтняго возраста не могла найти себѣ хоть сколько-нибудь подходящаго жениха.

Ей удалось выйти замужъ, только благодаря самому счастливому стеченію обстоятельствъ. Въ ихъ мѣстности, чего до тѣхъ поръ не случалось, былъ временно расквартированъ полкъ, а командиръ оказался еще далеко не старымъ, вдовымъ, и очень представительнымъ человѣкомъ. Словомъ, Марья Эрастовна вышла за этого полковника и сдѣлалась военной дамой.

Съ мужемъ она сошлась, и жили они прекрасно, во взаимномъ согласіи.

Они открыли секретъ семейнаго счастія, заключавшійся въ періодическихъ и продолжительныхъ разлукахъ.

Мужъ служилъ, дѣлалъ военную карьеру, получалъ то одно, то другое назначеніе, переселялся съ сѣвера на югъ, съ востока на западъ. Марья Эрастовна слѣдовала за нимъ, нисколько не смущаясь такой кочевой жизнью. Но вотъ, что-то неуловимое,, хоть и чувствуемое обоими начинало пробѣгать между, женой и мужемъ, какая-то тѣнь охлажденія, недовольства, скуки. Тогда Марья Эрастовна, недолго раздумывая, укладывалась и уѣзжала къ себѣ въ деревню, все равно -- лѣтомъ или зимою, иногда на нѣсколько мѣсяцевъ, иногда на годъ, даже больше, смотря по внутреннему «самочувствію».

Каждый разъ послѣ такой разлуки супруги встрѣчались съ восторгомъ и будто вновь переживали молодость, будто вновь знакомились другъ съ другомъ.