Злые земли

Слитной массой все двинулись в ту сторону, затопив пространство между двумя рядами домов, и лишь на берегу реки разошлись свободнее. Бедлендеров вели в середине толпы. Человек с веревкой из команды «Стропила С» сыпал проклятиями; но когда толпа оказалась под деревьями, воцарилась мертвая тишина. Кто-то привел лошадей. Деревья покрывали все своей тенью, река вела нескончаемый разговор. Оглянувшись назад, Лаудон увидел столб дыма, поднимавшийся от брошенной посреди улицы телеги с сеном.

Фрум сказал:

— Айвза первого.

Айвзу связали руки за спиной, через ветку тополя перекинули веревку с петлей. Айвз не сопротивлялся. Его взгромоздили на спину лошади, и еще один из людей Синглтона крикнул:

— Черт побери, давайте я поработаю плетью!

Никто не стал с ним спорить.

Айвз посмотрел на Фрума:

— Могли бы вспомнить, что я сдался добровольно. А мы ведь успели бы отправить на тот свет еще кое-кого из ваших.

Фрум ответил:

— Я тебе ничего не должен.

Один из бедлендеров упал на колени и зарыдал

— Ведь вы не повесите меня! — кричал он. — Не надо!

И бился о ноги стоявших перед ним людей.

Айвз посмотрел на него сверху вниз и сказал безжизненным голосом:

— Билл, заткни свою поганую пасть.

Мир вокруг Лаудона съежился, осталось лишь лицо Айвза. Оно было белое как мел, и на щеке вздрагивал мускул. Неужели Айвз действительно глядит прямо на него, или это только кажется? Их вражда была чисто личной с того самого дня и стычки в «Ассинибойне»; дважды с тех пор он глядел в это лицо сквозь облачко дыма над револьвером Айвза. Но в этот момент он не ощущал ни удовольствия, ни какого-нибудь желания. Лишь одна мысль колотилась в нем, выливаясь беззвучным криком: «Будь мужчиной, Джек! Бога ради, не сломайся, не начни умолять или сопротивляться!» И он понимал, чем вызвана эта мысль: это был его враг, и ему хотелось, чтобы враг был достойный. Или, может быть, здесь, под этим деревом-виселицей, Айвз ему был ближе, чем Фрум?

Человек с плетью взмахнул рукой, хлестанул, и лошадь рванулась вперед. Лаудон услышал, как резко натянулась веревка; он вспомнил Джо Максуина. А теперь Айвз качался, качался, поворачиваясь вокруг веревки…

Фрум сказал:

— Давайте следующего. Любого.

Наконец все кончилось. Кончилось, и на каждом тополе повис страшный плод. Фрум сказал:

— Оставим их на денек-другой, чтоб другим наука была.

Но Лэйстроп заметил, что других не осталось, всех вымели начисто. Фрум кивнул. Было решено, что люди с «Письменного Л» останутся и похоронят мертвых. «Стропило С» и «К в рамке» займутся убитыми и ранеными ковбоями. Был убит Синглтон, двое с «Письменного Л», один с «К в рамке»; раненых было человек шесть — таких, кто нуждался в перевязке. Кое-кого придется везти домой в фургонах.

Все это они обсуждали, стоя посреди улицы в Крэгги-Пойнте, возле дотлевающих остатков телеги с соломой, и снова Фрум был генералом. Каменное выражение не покидало лица. Интересно, — подумал Лаудон, останется у него такое лицо навсегда?.. Наконец Фрум поднялся в седло. Оглядел своих людей, сделал выбор.

— Грейди, — сказал он, — и ты, Чарли Фуллер, поедете со мной. Джесс, бери остальных наших работников, поезжайте к Замковой Излучине и найдите Текса. Если там в тайниках есть скот, гоните его на «Длинную Девятку». И, прежде чем покинете дровяной склад, подожгите хижину, кораль и все постройки.

Лаудон кивнул. Посмотрел, как Фрум уехал вместе с Грейди Джоунзом и Чарли Фуллером на запад. Потом заметил, что кто-то дергает его за локоть; это был Айк Никобар. Айк сказал:

— Ну, не мог я крикнуть тебе, Джесс, когда вы въезжали в город, не мог. В сарае их было как блох, они б меня на месте пристрелили. Ты ж понимаешь, Джесс?

— Конечно. Забудь ты об этом, Айк.

И ушел от него. Созвал остальных людей с «Длинной Девятки», они сели на коней и поехали вдоль улицы. На краю дощатого тротуара сидел ковбой, опустив голову между колен. Лаудон остановил возле него лошадь. Это был Чип Маквей, его тошнило, он облевал себе сапоги.

— Ты в порядке, Чип? — спросил Лаудон.

— Отстань, — сказал Чип. — Господи Боже мой, да отстаньте вы все от меня!!!

18. ВЗВЕДЕННЫЙ КУРОК

Стоя в дверях, Латчер смотрел на двор своего ранчо, по воскресному тихий, и чувствовал, как на него снисходит спокойствие. Он принял решение. Он был свободен, и он чувствовал, как хорошо быть свободным. Он дышал глубоко. За спиной он слышал судорожное дыхание Адди, вытянувшейся на кровати. Тишина в комнате, казалось, до сих пор сохраняет шепчущее эхо только что законченного разговора. Сегодня не было слез. Не было и Резких обвинений; он сказал ей, что знает насчет Айвза, что он прочитал все у него в лице прошлой ночью у Замковой Излучины и получил ответ. Она не подтвердила и не возразила; ей, кажется, было безразлично, что узнал. Она дала ему сказать все, и он сказал все — кроме самого последнего.

И теперь, не оглянувшись на нее, он проговорил:

— Адди, я уезжаю от тебя.

Она спросила — правда, не сразу:

— Когда?

— Сегодня.