Змеелов в СССР (СИ)

Так что я заказал у торговцев в Кабуле современную винтовку, бронежилет, немецкую оптику, прочную каску, но там такой товар очень редкий. А через Бомбей пока привезут… Каджар напряг свои иранские связи, но там пока тоже все глухо. Впрочем, и у меня время терпит. Судьба Польши или Франции меня не слишком колышет. Мне бы к 1941 году подготовиться.

А ход истории между тем мерно шел своим чередом. В конце сентября состоялся «Мюнхенский сговор», решивший судьбу Чехословакии. А по мне пусть хоть всех там поубивают, лишь бы не было войны.

Впрочем, мне было не до этого. Я влип по своей основной работе.

Короче, до высовывался. За что и поплатился. Сидел бы тихо, змей ловил бы, никто бы меня не трогал. Нет же я развил активную деятельность в этой сфере, статеечки стал в научных журнала тискать, словно посты в «Фейсбуке» или «В контакте», наработал ощутимый авторитет в данной области. И пришла расплата.

Надобно сказать, что предзнаменования были крайне неприятными. Один из медиков на санитарной станции был найден у себя в комнате мертвым. Экспертиза установила, что он умер от укуса небольшой, но ядовитой самки паука каракурта.

А яд каракурта содержит нейротоксин. Растекающийся по жилам огонь. Нервнопаралитическую гадость, что убивает надежно и просто, посредством паралича и удушья. В результате тело в буквальном смысле душило само себя.

Спустя неделю произошло новое несчастье, глубоко потрясшее жителей соседнего поселка: от укуса гюрзы там погибла совсем молоденькая девушка. Не самая приятная смерть.

А далее ко мне из Москвы в командировку приехал коллега. Профессор Лобанов. Половить змей. Так как профессор собирал материал для солидной монографии о пресмыкающихся Средней Азии.

Это был человек средних лет с выражением лица «доброго столичного дядюшки». Сам из себя этакий подарок. Высокий, плотный, весьма преуспевающего вида, с бульдожьим лицом и хитрыми глазками он походил на гостеприимного барина-самодура, способного сечь крепостных на конюшне или травить собаками.

Вот же навязался на мою голову! Пришлось выполнять при столичном госте роль проводника и няньки.

Однажды утром мы наскоро позавтракали и решили поохотиться на змей.

— Давай пройдем вдоль берега оросительного канала, с километр, — предложил Лобанов, — уверен, змейки тут должны быть.

Такое же было и мое мнение. Так как Маугли бояться — в лес не ходить.

Мы взяли с собой пинцеты, ножи, мешки из плотной ткани и, не спеша, двинулись вдоль берега на юг. В сторону Индии. Пройдя немного по гребню откоса, мы спускались до самого уреза воды, внимательно осматривая все, что там росло и обитало.

Наконец, мы дошли до одной промоины и остановились, чтобы хорошенько ее обследовать.

Первым ее увидел профессор. Метрах в пяти от нас, в удобной песчаной выемке, свернувшись кольцами, лежала гюрза. Это был крупный экземпляр толщиною почти в руку. Хотя я гюрз и не боюсь, но при встрече с ними всегда испытываю волнение, которое происходит помимо моей воли.

Змея почуяла нас, но продолжала спокойно лежать, наблюдая за нами мрачным, леденящим душу взглядом.

— Ты стой здесь, наверху, — сказал профессор тихо. — Как только я возьму ее, ты подставишь мешок.

Лобанов осторожно сошел в промоину, взял змею пинцетом за шею, потом правой рукой перехватился чуть ниже головы и пошел вверх, ко мне. И вдруг… поскользнулся. Твою ж мать!

«Что ж ты творишь, придурок, — обреченно подумал я. — Меня ж органы НКВД по горячке обвинят в гибели московского профессора и арестуют. А потом сразу шлепнут без шума и пыли. Отчитавшись в Москву, что все виновные наказаны.»

Дело пахло керосином. Приходилось рисковать собственной шкурой. Опасаясь, что Лобанов снова может поскользнуться и упасть, а вслед за этим произойти смертельный укус, я крикнул:

— Дай ее мне!

Все произошло в сотую долю секунды. В то время, когда я протянул руку, чтобы забрать гюрзу у неуклюжего профессора, она, обнажив, загнутые зубы, нанесла мне укус между большим и указательным пальцами. Послышался характерный хруст разрываемой мышечной ткани. Я отдернул руку, но было уже поздно. И как такое могло получиться? И на старуху бывает проруха…

Лобанов, сумев все же как-то выскочить из промоины, бросил змею в мешок, а носовым платком перевязал мне руку чуть ниже локтя.

— Ну, кто тебя просил хвататься за змею? — по-начальственному бранил он меня, дрожа от злости. — Ведь мы же договорились: ты должен был подставить мешок… Разве это не ясно? А ты?.. А ты ведешь себя безответственно, как какой-то новичок…

— Я боялся, что Вы поскользнетесь, упадете… В общем, я хотел, как лучше, — защищался я.

— Как лучше, — с горьким сарказмом повторил Лобанов. — Теперь ты узнаешь, во что обойдется твоя глупая доброта! Короче говоря, мы отохотились.

Да я и сам понимал, что мы отохотились.