Змееловы

— Откуда у меня могут быть такие деньги? Ни у кого в экспедиции сейчас таких денег нет. Вот рассчитаются с нами, тогда другое дело.

— Никто из ваших ребят, кроме вас, в этом деле не участвовал?

— О чем вы говорите, товарищ прокурор? — искренне удивился Клинычев.

— Вы отлично знаете. — Холодайкин поиграл карандашом. — Дело из милиции рано или поздно попадет к нам.

Клинычев обиженно сказал:

— Я с вами, товарищ прокурор, откровенно… Вот до вас следователь был, женщина. Говоришь с ней, а она непонятно о чем спрашивает. С вами легче. Все как есть выкладываю… А вы про Бутырина. Он что хочешь может наговорить на человека. Пускай скажет, где он деньги у меня видел? Думает, посторонний человек, зарабатывает хорошо, так на него все можно свалить…

— Что ж, Клинычев, ваше дело отпираться. Этим сейчас занимаются органы внутренних дел, перед ними и держите ответ… Я хотел узнать, не замешан ли кто еще из ваших. Если у человека деньги и он скрывает, тут что-то не то.

Клинычев слегка побледнел. Зазвонил телефон. Холодайкин поднял трубку.

— Холодайкин слушает… Вера Петровна, это вы, подождите одну минуточку. — Он обратился к Леониду: — Пройдите в приемную. Я вас позову. (Клинычев с готовностью вышел.) Понимаете, Вера Петровна, хотел навестить вас, да занят очень, сами знаете… — Алексей Владимирович откашлялся.

— Ничего, не надо беспокоиться, — ответила Вера Петровна. — Алексей Владимирович, как там насчет Рославцевой? Я слышала, вы в облпрокуратуру ездили?

— Это не телефонный разговор…

— Я прорвалась в кабинет главврача. Здесь никого нет. А вы один?

— Да, один. — Холодайкин недовольно заметил следователю: — Вам беспокоиться нельзя, отдыхайте, лечитесь… Все идет как надо.

— Мне будет спокойней, если вы скажете, как решили с Рославцевой, — упрямо повторила Седых. — Я ведь не отстану.

— Решили. Сделаем запрос через Министерство иностранных дел.

— Это возможно?

— Так подсказали товарищи из области.

— Хорошо. Что еще новенького?

Холодайкин не успел ответить, как послышались короткие гудки. Он недоуменно положил, трубку. Некоторое время подождал. Раздался звонок. На этот раз звонили из райкома, вызвали на совещание. Алексей Владимирович, отложив все дела, отправился туда.

…Через несколько дней Холодайкин поехал к Скорину. В прокуратуру поступила жалоба на неверные действия зам начальника РОВДа.

По дороге он думал о том, что надо форсировать дело о пропаже яда. Но на допросах Азаров или повторял уже сказанное ранее или вовсе замыкался в себе и отказывался отвечать.

Скорин встретил Алексея Владимировича спокойно потому, что о жалобе знал. Он был уверен, что это кляуза. Факты действительно не подтвердились.

Уже в конце своего визита Холодайкин спросил у Скорина:

— Как дело по Рыбнадзору?

— Вас Клинычев интересует? — напрямик спросил майор.

— И Клинычев тоже.

— В Сухуми его дружка накрыли. Думаю, прижмем хвост и этому.

— Когда закончите?

— Постараемся поскорее.

— Ну, а что Клинычев?

Скорин усмехнулся:

— Юлит, выкручивается. Чует голубчик, что попался.

— Вы не тяните. В области указали, что мы частенько сроки затягиваем, — начальствующим тоном сказал Холодайкин.

— Когда это мы затягивали? — спросил начальник РОВДа.

— С лесопилкой, например.

— Вы сами знаете, что это не от нас зависело.

— Ладно, не будем вдаваться в частности. Мне самому хочется, чтобы наш район упоминали на совещаниях только в числе лучших.

— Я тоже себе не враг. Значит, одни кукуете? — переменил тему разговора майор.

— Приходится.

— Нового скоро назначат?

— Я в планы начальства не лезу, — поджал губы Холодайкин.

— Так просто спросил, — примирительно сказал Скорин, поняв, что попал в самое больное место. — Одному, видать, тяжело?

— Мы привыкли всю жизнь лямку тянуть, — вздохнул врио прокурора и добавил: — В общем, постарайтесь оперативно, по-боевому.

Начальник РОВДа засмеялся:

— Оперативнее не бывает.

34

Эти два пожилых человека, были чем-то похожи друг на друга. Видимо, долгие годы совместной жизни, пережитое горе сроднили их и оставили одну и ту же печать на облике каждого.

— Что вы мне можете рассказать? — обратился Холодайкин сразу к обоим.

Отцу Азарова на вид было лет шестьдесят пять. Матери — около этого. У Азарова-старшего черты лица более тонкие, мать — попроще. Такие лица в России встречаешь на каждом шагу. Редкая пара, пережившая войну, подхваченная ее ураганом с родных мест, разлученная и вновь соединенная, готовая на любом месте начать неприхотливую, полную труда жизнь. И все-таки счастливая. От них веяло спокойствием, которое приходит после долгих лет невзгод и страданий, испытавших на прочность человеческую верность и привязанность. Одеты они были под стать друг другу: просто, добротно. Так одеваются с расчетом на долгие годы.

— Не может Степан пойти на такое, — как бы уговаривая врио прокурора, произнес старик. — Не поверю.

— Не может, — откликнулась мать.

Всем своим видом они показывали, что произошло просто-напросто недоразумение, которое легко исправить, если встать на их точку зрения.