Змееносец. Истинная кровь (СИ)

… Да уж скорее бы! Серж уныло смотрел на управляющего, неторопливо объяснявшего ему, что строительство оросительного канала в саду, что затеяла Ее Светлость, будет делом довольно хлопотным и не принесет такой уж большой пользы. Дескать, при старом маркизе де Конфьяне никому в голову не приходило тратить такие средства на подобные затеи. И деревья плодоносили сами. И как плодоносили!

— И, Ваша Светлость, примите мои уверения, и дальше все пойдет по-прежнему, только уж, пожалуйста, давайте оставим эту затею до поры. Куда эдак-то растратничать? Зима трудная была, еще неизвестно, какой урожай получим, — продолжал бубнить управляющий.

И Серж, наконец, не выдержал.

— Но ведь, кажется, это мои средства? — совершенно серьезно спросил маркиз.

Управляющий внимательно посмотрел на хозяина, будто бы были сомнения. А потом утвердительно кивнул:

— Совершенно точно ваши!

— А моя жена хочет этот чертов оросительный канал?

— Хочет.

— Все просто, Жак, — пожал плечами Серж и встал из-за стола. — Все предельно просто. Моя жена, маркиза де Конфьян, хочет оросительный канал для нашего сада. Стало быть, с этой весны мы строим канал. Средства ведь мои.

Лицо управляющего вытянулось, и он тихо сказал:

— Как прикажете, Ваша Светлость!

В Конфьяне все знали, что спорить с маркизом не следует. Особенно в том, что касается его жены. «Ведьма!» — подумал управляющий и с несчастным видом отправился на кухню. Жаловаться приятельнице-кухарке.

Маркиз же легко рассмеялся и, покинув зал, помчался к жене. Не видел ее целый… час! И это был ужасно длинный и бесконечно скучный час.

Он влетел в их комнату, торопливо закрыл за собой дверь и, обернувшись, воскликнул:

— О, прекрасная, приди же в мои объятия, ибо сердце мое истекает кровью вдали от тебя!

Катрин сжала в руке бумагу. Не глядя на мужа, она слабо кивнула и сказала:

— Вы были в зале с управляющим. Мне кажется, это не так далеко, чтобы ваше сердце слишком страдало.

— Любовь моя, это же почти на другом конце света! — рассмеялся Серж и подошел к жене сам с тем, чтобы, в конце концов, обнять. Маркиза пожала плечами, позволив ему это сделать, но, по-прежнему, не глядя на него, проговорила:

— Вы выдумщик, мессир.

Серж, тщетно пытавшийся поймать ее взгляд, видел лишь упрямую рыжую головку, на которой начинали отрастать волосы. Не выдержал, немного взъерошил их, а потом пальцем приподнял ее подбородок и склонился к губам с поцелуем.

Но Катрин упрямо мотнула головой и снова принялась пристально разглядывать торчавший из ладони свиток.

— Ночь с той девицей была поистине доброй, признайте, коль вы послали ее ко мне просить себе места, — медленно заговорила она. — Я шла в вашу комнату. К вам. Я видела… — она, наконец, вскинула на него совершенно больные глаза. Маркиза была уверена, что все пережито, но стоило ей сегодня прочесть это имя, и мука, испытанная тогда, вернулась. — Зачем вы сами не решили ее судьбу? Вы забрали бы ее сюда. И продолжали бы с ней откровенничать. А я не смогла, простите… Я все понимаю, мессир. Я забыла… простила. Я не стану впредь, — выронив письмо кастеляна из рук, она спрятала лицо в ладонях и, не сдержавшись, выпалила: — Это вы нашли ей мужа?

— Какого мужа? — опешил Серж, глядя на свою совершенно несчастную жену и не понимая, отчего она несчастна. Понял только одно: причина ее несчастья — снова он. А ведь он бы жизнь отдал за то, чтобы она никогда не имела никакого горя, никаких забот. А вместо этого…

— Милая, — выдохнул он, отпуская ее из своих рук и наклоняясь, чтобы поднять письмо, — ну что я снова натворил?

— Что вы пообещали кузнецу, чтобы он назвался отцом? — не слыша Сержа, всхлипнула маркиза.

— Чьим отцом? Катрин!

— Вашего ребенка! Который будет у этой… этой… А… девицы!

Некоторое время он смотрел на нее, ничего не соображая. Просто смотрел и молчал. Потом коротко кивнул и решительно расправил свиток, который поднял с пола.

«…рецепт жуайезского козьего сыра… прогнили верхние балки… в цене мы сошлись сходной… Аделина, служанка, которую вы прислали по зиме, замуж собралась за кузнеца. И просит Вашего позволения с мая оставить службу в Жуайезе»

На письмо он тоже смотрел некоторое время… начиная, наконец, понимать, что произошло. Медленно перевел взгляд на короткие кудряшки Катрин. И расхохотался, чувствуя, что тревога его отпускает.

— Так это моего сына пристроили к кузнецу?! — прогремел он и сжал жену в объятиях, пытаясь расцеловать ее заплаканное лицо.

Глаза Катрин распахнулись от ужаса, который она испытала, услышав его смех. Ему смешно!

Отворачиваясь от его настойчивых губ, она зло утерла предательские слезы о котт Сержа и, поведя плечами, сердито сказала:

— Вы делаете мне больно, мессир!

— Такая уж у меня судьба, мадам, — выдохнул он, не отпуская ее, не желая видеть ее хоть на малейшем расстоянии от себя — только лицом к лицу. — Мы всегда делаем больно тем, кого мы любим. Подчас — невольно. Чаще всего это не в нашей власти. Так когда, по-вашему, Аделина должна родить?

Слезы высохли сами. Катрин ошеломленно посмотрела на мужа.