Змееносец. Сожженный путь(СИ)

- Почему вы чешетесь постоянно, спросил Костенко, наблюдая как Гнедин, с силой расчесывал свои руки и ладони, покрывшиеся красными пятнами.

- Может нервное, виновато улыбнулся Гнедин. Извините.

- Вы санобработку проходили?

- Проходил, кивнул Гнедин. Мылся, подстригли, одежду чистую выдали, таблетки дали, все делали, спасибо большое.

Костенко посмотрел на бритую голову парня, шрамы, порезы, и подумал," Помыли, покушать дали, да тебя отцы командиры забыли, а ты им спасибо. Эх ты, добрая душа, тяжело вздохнул Костенко. Простишь, или нет, вот с чем тебе жить, а помыли, и лечили, ерунда, не главное".

- Родители, тяжело вздохнул Костенко, покачав головой.

Он взглянул на Гнедина, который снова стал чесаться.

- Мать, вздрогнув, ответил Гнедин. Проживает, город Москва, улица Новая 12, квартира 13.

- Братья или сестры есть, спросил Котенко.

- Одни мы, улыбнулся Гнедин. Я да мамочка моя любимая, прошептал он.

- Отчим?

- Нет, покачал головой Гнедин. Она так и не вышла замуж, после смерти отца.

- Рассказывайте, откинувшись на спинку стула, негромко сказал Костенко, подкурив сигарету.

- Что? тихо спросил Гнедин. Об отце?

- Нет, вздохнул Костенко. Обстоятельства , при которых вы попали на территорию Пакистана.

- Я же не сам, натянуто улыбнулся Гнедин. Вы же понимаете? Я был контужен, я не добровольно, понимаете, шептал он, и чесал руки. Ладони его потрескались, и выступила кровь.

- Все по порядку, как вспомните, не спешите, тяжело вздохнул Костенко, положив сигарету в пепельницу. Важна каждая мелочь, понимаете, каждая. Рассказывайте...

- Хорошо, кивнул Гнедин, подрагивая. По порядку... Значит, вышли мы рано утром...

"Почему так ничтожно мала страна, по отношению к своим солдатам, думал Костенко, глядя на взволнованного Гнедина. С одной стороны, вроде большая, и делает все, а вот посмотришь на него, и сомнение изнутри точит. Справедливо? Пустой вопрос, в данный отрезок времени. Мы пришли в эту страну, с благими намерениями , что бы научить жить, дать знания, передать опыт. а наткнулись на вопрос, а нужно ли им ? Конечно, с точки зрения стратегии, общей, глобальной, мы здесь не зря. Понимаю. А почему нас тогда, "тихо ненавидят", не понимаю. Вот этот солдат к примеру, что он понимает в стратегии государства? Ничего, полный ноль! И не нужна она ему, он живет в ином измерении. Поэтому и забываем мы, за глобальным, простого солдата. А он есть. Его жизнь, не менее ценна, чем государство. Человек или государство? Интересные мысли, раньше я так не думал, пока не приехал сюда. Здесь все иначе, и небо, и воздух, и дружба...

Я почему-то уверен, не сложится его дальнейшая жизнь, хоть и не виноват он, ни в чем. Опаленный он, безумием и кровью, ненужной войной. От этого не убежать. Ему жить с этим чувством, ненависти и жалости, одновременно. Как назвать его? Не знаю. Он не научится прощать, потому что его вычеркнули из жизни, а он возненавидел, потому что жил. Кто виноват? Извечный вопрос, на который всегда найдется "туманный" ответ. Он никому не нужен, просто солдат. И не сказать ему, "терпи солдат", он и так превозмог и выжил. Да, не понять его, мы чужие... Все правильно, попал в плен, контузия, почти все погибли, и главное, он подробно рассказывает обстоятельства подрыва нескольких солдат, из его роты, а этому, ни свидетелей, ни очевидцев нет. Значит, не врет. Всех помнит по именам и фамилиям, даже словесные портреты совпадают. Да я и не сомневался, не похож он на предателя, добровольно перешедшего на сторону врага. Он не принял ислам, не держал в руках оружие, что еще? Не такой этот парень. Вот только "выгорело" в нем все, внутри, дотла. Все сходится, и причин не верить ему, у меня нет. Рядовой Гнедин Р.Н. чист перед законом, добавить нечего. Разведка захватила его вместе с караваном, без оружия, связанного, он пытался бежать, значит, боролся, сопротивлялся.

Ох, и нелегко ему пришлось, столько горя хлебнуть, одному до смерти. Повезло, не без этого, если честно, такое раз в жизни бывает, и то, не у всех. Побудет, конечно, еще у нас, до окончания полной проверки, а там, я думаю, все само решится, и поедет он домой. Пусть поздно, но лучше так, чем никогда. Вот такое мое первое дело, в этой странной и замысловатой "дыре", под названием Афганистан. Теперь он значится в списках, а в прежних, его уже нет., И как с таким жить? Тошно, нельзя ему жизнь ломать, не имею права, нельзя. А уж как дальше сложится, пусть сам думает. Правильно, так, правильно! Не имеем права, так будет справедливо.

- Хорошо, прервал рассказ Костенко. Теперь, достал он из своей папки чистые листы бумаги, изложите все в письменном виде. Это понятно, взглянул он, на растерянное лицо Гнедина. Что-то не так?

- Это очень долго, тихо ответил Гнедин. Я пишу очень медленно, давно не... мог писать, подобрал нужные слова Гнедин.

- Ладно, кивнул Костенко. На сегодня все, а писать будете до завтрашнего утра, думаю, успеете?

- Я постараюсь, улыбнулся Гнедин.

- Тогда... вздохнул Костенко, ища глазами на столе, сигареты.

- Скажите, а что со мной будет, прошептал Гнедин, глядя в глаза следователю.