Змееныш

Но пост Генерального секретаря, хотя бы и покинутый, дает некоторые преимущества, главное из которых — личные связи. В ближайший же уик-энд состоялся разговор Гутьерреса с господином Муцуоки Кааги, одним из богатейших людей планеты, признанным гением биржевых операций, совладельцем десятков корпораций с мировой известностью, меценатом и большим любителем рыбной ловли. Разговор шел тет-а-тет среди бурунов одной из быстрых речек Норвегии, впадающей в безымянный фиорд. Аляска ближе, но господину Кааги больше нравится ловля атлантического лосося, нежели лосося тихоокеанского. Господин Кааги прилетел сюда специально на ловлю нахлыстом, а известно, что всякому уважающему себя нахлыстовику претит ловля с берега. Облачиться в снабженные тремя дюжинами карманов прорезиненные штаны длиной чуть ли не до шеи, бродить взад-вперед по руслу, борясь с течением, оскальзываясь на придонных камнях — совсем иное дело! Это спорт. Это, если хотите, адреналин — неплохая замена улову, если рыба не идет на приманку. Часок-другой ловли — и уже начинаешь подозревать, что жизнь прожита не зря.

— Значит, Мау? — кричит Кааги на ухо Гутьерресу, перекрикивая шум переката и одновременно меняя на конце конической лески искусственную мушку, затаившую в себе жало крючка. — И семейство русского космонавта? Я правильно понял?

И совершает мастерский заброс метров на шестьдесят, где за едва приметным камнем может стоять хороший лосось. Увернувшись от грозно гудящего удилища ценою в хороший автомобиль, Гутьеррес сражается с течением, проклинает скользкие норвежские камни с ни в чем неповинной Норвегией в придачу, ищет равновесие и энергично кивает: да! Да!

— Больше всего меня интересует, насколько достоверна информация о причастности к этому делу «Форпоста Всевышнего», — меланхолично ответствует Кааги, сматывая леску.

— На девяносто девять процентов, — чуточку кривит душой Гутьеррес. — Этому источнику информации я доверяю, а сознательную дезинформацию считаю маловероятной. Для этого надо знать, что я в игре, уметь рассчитать мои ходы и иметь причину водить меня за нос, а не просто убрать, что гораздо проще.

Кааги согласно кивает, отправляя мушку за новый камень. Драгоценное удилище гнется в дугу, леска пищит, а рыболов подсекает и с криком «банзай» начинает вываживать отчаянно сопротивляющуюся рыбину. Разговор прерывается, начинаются вопли, суматошные команды, Гутьеррес держит подсачек и клянется в душе больше никогда в жизни не участвовать в рыбалке; наконец азартный японец хватает бьющуюся семгу за жабры, взвешивает ее при помощи маленьких электронных весов, извлеченных из одного кармана, фотографирует миниатюрной камерой, извлеченной из другого кармана, и отпускает восвояси.

— Если способности господина Мау в самом деле столь велики и необычны, — как ни в чем не бывало продолжает разговор Кааги, — то мне крайне желательно знать, каким образом «Форпосту Всевышнего» удается держать его в повиновении. Они могли договориться по-хорошему?

— Вряд ли. Скорее тут прямой и грубый шантаж. Серпентиец очень привязан к Волковым.

— Привязан настолько, что не может освободить своих друзей до того, как их убьют? — иронически улыбается японец. — Хотя нет на свете невозможного, в том числе и для террористов. Можно допустить, что нашего небесного гостя содержат пока в изоляции, рассчитывая в дальнейшем побудить его к добровольному сотрудничеству… Это возможно?

— Почти наверняка это так и есть.

— Значит, наш гость не всесилен. — И господин Кааги снова улыбается. — Мне приятно это слышать. Иначе я был бы вынужден считать его явившимся на Землю божеством, а это так непривычно… Божествам лучше оставаться на небе.

Гутьеррес не спорит с данным тезисом. Он торопится перейти к главному:

— Если «Форпост Всевышнего» овладеет мощью серпентийца, нам останется уповать лишь на бога, где бы он ни находился…

Логично. И все же господин Кааги, брезгливо снимая с крючка хариуса-недомерка, задает вопрос:

— Почему спасение мира должно быть только моим делом?

Гутьеррес возражает. Во-первых, не только. Во-вторых, к кому же еще обращаться, как не к столь влиятельному лицу? В-третьих, в списке предполагаемых целей будущих терактов фигурируют объекты, очень даже не безразличные господину Кааги. Наконец, в-четвертых, информационное агентство, контролируемое «Форпостом», не раз передавало в эфир манифесты, исполненные не только угроз, но и грубых личных выпадов по адресу ряда видных политиков и бизнесменов, в том числе господина Кааги. Гутьеррес наклоняется к уху собеседника и шепчет.

— Значит, червем земным? — неприятно улыбается Кааги.

— В точном переводе — навозным. Дальше еще хуже. Мне даже неловко повторять.

— Достаточно и червя. — Лицо японца вновь бесстрастно. Ясно, что ему не впервой слышать оскорбления со стороны «Форпоста», но до сих пор он не придавал им серьезного значения. Дело двоих, так сказать. И совсем иное дело, когда об оскорблении знают все, а оскорбленный никак не реагирует.

Это нехорошо. Совсем нехорошо.