Змеесос

— А что же делает вот этот человек? — вдруг спросил Миша, указав на того, кто его привел в эту комнату.

— Меня зовут Якуб, — сказал человек. — Они считают, что я — стукач.

— А вы — стукач?

— Какая разница, — уклончиво ответил человек. — Я же не могу расколоться. Они меня тогда прибьют. А мне еще нельзя.

— Послушайте, Миша! — вдруг сказал Леопольд. — Оставайтесь с нами! Я же вижу, что вы ничем не заняты, что вы абсолютно никто /что, кстати, строго запрещено/, что вы не нашли свою собственную часть мира. Будьте с нами, и вы ощутите настоящий восторг от этой борьбы, тюрьмы и приключений. Вступайте в нашу компанию, личность!

— Но ведь я считаю, что нужно сохранить тоталитарную зону именно в этом виде! — возразил Миша Оно.

— Какая разница! Вы будете представлять из себя третью микрофракцию, будете спорить с нами, ссориться, кричать… Ведь это прекрасно.

— Я не могу, — сказал Миша серьезно. — Я действительно не нашел себя. Мне нравится все. Я сейчас не могу. У меня есть какая-то другая задача. Я не помню, но мне нельзя. Спасибо всем, вы гениальны.

Они замолчали, Семен Вельш сел в кресло и положил руки на колени. Ольга Викторовна напряженно смотрела на тусклый свет из лампы, словно желая увидеть что-нибудь красивое и новое; назвавшийся Якубом встал в центре и ничего не делал. Миша Оно поглядел на каждое лицо, находящееся здесь, и понял, что любит всех этих существ, желая им достижения их целей и желаний и постоянного счастья, заслуженного в результате деятельности и борьбы. «Вы так чудесны, дорогие, — подумал Миша Оно, чуть не плача от чувств. — Вы должны быть в своем будущем, в своем мире, у себя самих!.. Пусть каждый предмет обернется для васе высшим; пусть каждая заря станет для вас чудом; пусть каждый миг превратите для вас в тайну. Что могу я сделать вам, что я могу, что я хочу? О, будьте и существуйте, и пусть ваша смерть произойдет как истинное событие среди всего остального здесь!»

— Пора, — вдруг сказал тот, который назвался Якубом. — Сейчас вас арестуют, гниды; охрана порядка сейчас придет!

— Так ты — стукач?! — закричали все остальные хором, вставая с кресел.

— Я не говорил так. Сейчас вас всех схватят, негодяи!

— Ах, скотина… — воскликнул Леопольд, вынимая нож.

— Подожди, — убежденно сказал Эрия. — Может быть, он врет.

— Может быть, — злобно проговорил Леопольд, приставляя нож к горлу того, кто назвался Якубом. — Сейчас мы проверим. Если придут за нами, я успею его прирезать.

— Не надо меня убивать, — залепетал этот Якуб. — Я создан только что, я люблю свою жизнь…

— Верь в то, что ты — не стукач! — торжественно сказал Леопольд Узюк.

— Верую!

И гут же раздался бешеный стук в дверь со словами: «Откройте, охрана!», и Узюк медленно-медленно вонзил свой нож в горло этого Якуба, наблюдая его кровь и смерть.
Потом раздался оглушительный удар, и сломанная дверь раскрылась. В комнату вошло десять людей во френчах.

— Дружище Узюк? — спросил старший из них, похожий на исторического деятеля. — Вы и ваши соратники объявлены врагами народа! Сейчас вас повезут и тюрьму и после пыток отрубят вам руки-ноги, распнут за бедра и плечи, проткнут глаза и уши и отрежут язык. Приступайте.

— Они зарезали Александра Ивановича — Почетного Стукача Отчизны! — жалобно закричал некий человек, увидев труп.

— Вот гниды. — сказал старший.

— Ничего, — гордо проговорил Узюк, протягивая ноги для кандалов. — Всем вы не отрубите руки-ноги, не распнете за бедра и плечи, не проткнете глаза и уши, не отрежете язык. Долой Артема Коваленко!

— Заткнись, козел! — приказал старший и быстрым ударом поверг Леопольда на пол. Потом он произвел ряд жутких ударов ногами и руками, в результате которых Узюк оказался полностью избит и окровавлен, а потом с улыбочкой достал из кармана опасную бритву и стал осматривать какое-нибудь место на Леопольдовом теле, которое можно первым покорежить и порезать.