Змей

Все повернулись и стали смотреть туда, куда указывала девушка. Теперь все отчетливо видели лодку и в ней полуодетую Дорину, одну-одинешеньку, которая потихонечку устало гребла.

— Одна! — в изумлении воскликнула Лиза.

Она видела Дорину совершенно явственно, но не хотела верить собственным глазам. Несколько секунд она не хотела даже соглашаться с тем, о чем уже догадалась: Дорина сошла с ума!.. Господи! Возможно ли? Нет, она не решалась додумать все до конца. Лиза вновь взбежала на пригорок, где остальные застыли в изумленном недоумении, неволько следя глазами за легкими черточками, которые оставляли на воде лопасти весел.

— Она с ума сошла! — закричала Лиза.

— Она плывет к острову, — спокойно сказал Стамате.

Домнул Соломон старался что-то придумать. Но пока растерянно оглядывался по сторонам.

— Нам нужна еще лодка, — шептал он, кусая губы. — Должна же быть у них еще где-нибудь лодка...

Он вспомнил: Хараламбие, лодка настоятеля, на которой его и отыскали, и почувствовал у себя на лбу холодный пот.

— Дорина! Дорина! — закричал он как безумный.

Стамате приложил обе руки ко рту и тоже крикнул:

— До-ри-на-а-а!

И тут же вспомнил, как Владимир кричал в лесу: «Лиза-а-а!» — и ему показалось, что в ту игру играли давным-давно и совсем другие люди. Потянуло холодом, он поежился. На озере, верно, их крики не были слышны, потому Дорина и не оглянулась.

— Посмотрите туда! — позвала вдруг Лиза.

На другом конце озера купался мужчина, плыл ритмично и неторопливо взмахивая крепкими руками.

— Андроник! — воскликнул Мануилэ.

И все застыли в молчании, не прибавив больше ни единого слова. Андроник тоже плыл к острову и, наверное, даже не подозревал о Дорине.

15

Доплыв до берега, Андроник отряхнулся и потихоньку побрел в глубь острова. На иле, на песке видны были его следы, но на траве их не было. Андроник шел медленно, он никуда не спешил; останавливался, смотрел, запрокинув голову, на верхушки деревьев, словно спрашивал у шепчущей листвы, скоро ли рассветет. С водяной глади тянуло свежим ветерком, но обнаженный юноша его, казалось, не чувствовал. Его околдовали тишина и пронизанный ожиданием чуда воздух. Андроник углубился в лес, там в тенистой влажности вольготно росли раскидистые кусты с сочными крупными листьями, пахло мхом и гнилой корой. Ветки, будто отяжелев от капель росы, клонились к земле. Андроник не замечал скатывающихся капель — прохладной ласки листвы. Он углублялся в гущу леса, словно искал сокровище и надеялся найти его, внимательно оглядывая кусты и деревья. Заметив пригорок с хилой акацией и несколькими дикими рожками, он убыстрил шаг. Взбежав наверх, недоуменно оглядел озеро. Постоял секунду неподвижно, глубоко и редко дыша, как дышат во сне, и спустился другим склоном к воде.

Тщательно и не спеша отыскивал он место на траве, где мог бы с удобством улечься. В конце концов облюбовал устье ложбинки. Трава тут росла высокой, мягкой, а под ней чуть сочилась вода, словно иссякающий источник, который, не ровен час, того и гляди, исчезнет. Андроник осторожно попробовал ногой, не слишком ли мокро, и блаженно растянулся на траве, подложив руки под голову. Он лежал, не чувствуя ни холода, ни желания спать, и, отдыхая, смотрел на небо.

Дорина опомнилась, когда лодка, приглушенно всхлипнув, ткнулась в ил и замерла. Она была одна посреди водной глади, вдалеке от надежного берега, в предрассветных потемках. Но дрожала она больше от прохладного ветерка и неуюта, чем от страха. На душе у нее было на удивление спокойно после того, как она так явственно и окончательно проснулась. За это время она словно бы приготовилась к великим переменам и в ней проснулась неведомая сила, суля переход в иные миры. Дорина выпрыгнула из лодки и принялась оглядывать остров. Андроник должен был быть где-то здесь. Он не обманывал, его слова претворялись в явь, и сам он должен был быть где-то здесь, неподалеку, и ждать ее.

Дорина решила пуститься в обход острова. Босые изнеженные ноги не ощутили ни колкости травы, ни сырости. Глаза Дорины давно приспособились к предрассветным потемкам. И как только она сделала шаг в глубину острова, так перестала ощущать и дуновение ветра. Чувствовала она только необычайную пьянящую радость, но не пыталась понять, откуда она. Незаметно переселившись из сна в явь этого поросшего травой и неведомыми деревьями острова, она словно бы и в самом деле обрела новый путь, путь Божий, по которому будет идти все дальше и дальше. Все мнимости исчезли... Тело, остранившееся, незнакомое, наслаждалось влажностью травы на исходе ночи. Ни смуты, ни страха, ни робости, — всеобъемлющее болезненное счастье, исторгнутое из глубин естества; ее разбудили, и у нее оказалась другая душа, о которой она никогда не подозревала, и другое тело, более счастливое, более божественное.