Змеи Эскулапа

Через пять минут мотор «Пса» снова заурчал, вытягивая машину на хорошо накатанную грунтовку, что тянулась вдоль зеленой полосы деревьев. Ни Ингр, ни тем более Касси не удосужились объяснить Андрею, что именно произошло между ними и офицером армейского патруля, а спрашивать он не стал, здраво рассудив, что все равно ничего не узнает. Его везли куда-то на юго-запад: Касси по-прежнему хранила суровое молчание, Халеф все так же прятался в глубинах самого себя, а Ингр насвистывал какую-то песенку, с которой он не расставался уже вторые сутки.

Во второй половине дня Андрей увидел в воздухе звено небольших летательных аппаратов с огромными пропеллерами поверх корпуса. Машины шли на восток. Понаблюдав за ними, Ингр понимающе хмыкнул:

– Ну, вот оно и началось… теперь эту заразу будут гнать до самого Саарела. Вовремя мы смылись.

– Все еще впереди, – произнесла Касси. – Весь Фальманик занят бандами. Нам нужно прорваться в город: может быть, попробуем через Курсайскую долину?

– Если я найду тот заброшенный мост, – задумчиво ответил Ингр. – И если его, конечно, не взорвали войска.

Возбуждение, вызванное событиями утра, ближе к вечеру сменилось невыносимой усталостью, и Огоновский, неожиданно для себя самого, задремал на мешках. Он проснулся на закате – видимо, от того, что привычные броски машины сменились мягкой качкой. Вездеход мчался по широкой песчаной колее, пробитой в густом лиственном лесу.

– Мы уже приехали? – нелепо поинтересовался он, любуясь солнечными лучиками, прыгающими меж ветвей.

– Почти, – пробурчал Ингр.

Андрей уселся поудобнее и предался мечтам о скором ужине. Впрочем, до него было еще далеко…

Дорога пошла под уклон, и вскоре «Пес» выскочил из леса. Впереди расстилались уходящие вниз поля, за ними виднелись крыши каких-то строений, над которыми закручивались на ветерке тонкие струйки дыма. Ингр резко затормозил и вопросительно поглядел на Касси. Губы девушки превратились в тонкую упрямую нитку.

– Встанем вон там, – скомандовала она, указывая на небольшую рощицу километром ниже.

Ингр согласно кивнул и включил передачу. Вездеход медленно прополз по полю, въехал под деревья и остановился. Андрей прислушался: ему показалось, что ветер донес до его ушей чей-то протяжный крик.

– Пойдемте все, – решила Касси. – Халеф, не забудь автомат.

Бен Ледда незаметно поморщился и спрятал под одежду свой бесценный сверток.

С парой пулеметов, автоматом и бластером Андрея можно было не бояться напороться на отряд мятежников: лес был рядом, и преследователи не решились бы соваться в него на ночь глядя. Касси шла в авангарде; две минуты спустя маленький отряд вышел из рощи, и Андрей увидел перед собой большой, дворов на десять, хутор. Укрытые колючим кустарником, они смотрели на полусожженные постройки, среди которых не было видно ни одного человека. Халеф бормотал слова молитвы.

– Они были здесь утром, – прошипел наконец Ингр.

Касси молча боднула головой и поднялась на ноги.

Много позже, вспоминая тот вечер, Огоновский думал, что пережил одно из самых сильных потрясений в своей жизни, потому что ужас, пережитый им, посеял в его душе незнакомое ему ожесточение, он словно высох изнутри, неожиданно поняв, что борьба внешняя всегда является лишь отражением внутренней – и если человек готов бороться с самом собой, он станет бороться и с тем, что происходит вне его. Это было внове; наверное, множество поступков, совершенных им через годы, имели базой именно это, яркое и одновременно темное потрясение.

Повинуясь нетерпеливым жестам Касси, они вошли в хутор. Первое, что попалось на глаза Андрею – это старик, лежащий в луже подсохшей крови с короткоствольным ружьем в руке. Рядом с ним в песок были вдавлены три потемневшие от старости гильзы. Калитка за его спиной была сорвана с петель и прострелена множеством пуль – очевидно, дед умер прямо на пороге своего дома. Огоновский хотел войти вовнутрь, но негромкий оклик Касси заставил его двигаться дальше. Они прошли по улочке, образованной добротными заборами из неровных каменных глыб и оказались перед воротами большого дома, выстроенного из того же материала. Правая створка ворот висела на одной петле и была закопчена, будто под ней разорвалась граната. Ингр осторожно приоткрыл ее и ступил на залитый кровью песок широкого двора. Андрей слышал, как изгибается за спиной Халеф, из горла которого вдруг хлынула рвота, и судорожно сжимал пальцами рукоять своего бластера.

Трупов здесь было много – наверное, десятка полтора. Молодые мужчины, застывшие среди темных озер собственной крови, женщины, наверняка изнасилованные, со вспоротыми животами, но самое страшное – трое детей, привязанные к перилам широкой каменной лестницы, что вела к изрубленным пулями дверям трехэтажного дома.

С них содрали кожу: живьем.