Змеи города роз

Сбежать-то я сбежал, но спать пришлось в лесу. Устрой я себе ночлег на одной из улиц городка, мое расквашенное лицо запомнилось бы каждому случайному прохожему.

Нечистый лес обволакивал миражом тихих звуков и шелеста листвы. В кромешной тьме я силился разглядеть нечистую силу, которая, по слухам, скрывалась в этих местах, но вскоре, благодаря выпитой настойке, проиграл битву с беспокойной дремой и наконец уснул.

Наутро меня разбудило щебетание птиц, походившее на мотив традиционной похоронной песни нарамцев. Духи леса насмехались надо мной, щебеча траурную мелодию, отдававшуюся в самых потаенных уголках души полузабытыми строчками:

Жизнь была так быстротечна.
Что ты оставил за спиной?
В царствие Творца навечно
Отправляйся на покой.

Я тряс головой в надежде, что пелена полусна спадет, похмелье отступит и птицы вновь защебечут вразнобой, как и должны, но знакомый с детства мотив звучал все отчетливее, сопровождая меня по тропинкам бесовского леса!

Я истекал потом от духоты и липкого беспокойства, пил воду огромными глотками и умывал разбитое лицо. Бурдюк пустел ужасающе быстро, а путь до Вароссы лежал неблизкий. Когда солнце уже клонилось к закату, а птицам наскучило насвистывать похоронную песню, лес поредел и вывел меня на мелководье небольшой речки с неторопливым течением. Несмотря на ее видимое спокойствие, я не спешил доверять этой мнимой безопасности. Щебет птиц запросто мог оказаться пророческим и напеть мне мучительную гибель.

Я достал из парусинового вещевого мешка кинжал и зашагал по каменистому берегу в поисках дерева с надежными ветвями, осторожно перебираясь через скользкие валуны.

Но подошва хваленых походных ботинок подвела меня на поросшем мхом камне. Я с руганью приземлился на колени и рассек правое об острый выступ. Зарычав от злости и боли, полез в мешок за мотком хлопковой перевязочной материи. Сейчас не помешала бы спиртовая настойка. Я бы и порез обработал, и свои душевные раны. Похоронная песня все еще эхом отдавалась в ушах. Правда, пело ее уже мое собственное воображение, а не проклятые птицы.

– Ты снова в беде, бестолковый человек? – знакомый голос с кошачьими нотками раздался над самым ухом, стоило мне плеснуть воду на пульсирующую рану.

Тень от мшистого валуна приняла уже привычные очертания карликового лиса, уплотнилась, приобрела светло-рыжий цвет и смотрела на меня с прямо-таки человеческой укоризной. Я снова зло зарычал и швырнул в лиса камень, который пролетел сквозь него и плюхнулся в воду. Взгляд существа стал еще более укоризненным. А я-то наивно полагал, что больше некуда!

– Ты не вовремя, Реф. Сгинь.

– Я мог бы остановить кровь, пока она совсем не покинула твое безмозглое тело, но на нет и суда нет, – делано обиженным тоном протянул лис и стал чуть прозрачнее. Сквозь неясное тело светлого зверька я разглядел камни и лениво текущую воду.

Это было старое доброе представление «Я ухожу. Я почти ушел, ты видишь? Вот сейчас точно уйду. Навсегда-навсегда». Я недовольно фыркнул, но сдался. Как и всегда.

– Ладно, помоги мне.

– Не слышу мольбы в голосе, – съязвил Реф, вновь обретая ясные очертания. Он оживленно повел большими ушами и выжидающе замер. Черные глаза-бусинки буравили меня взглядом, полным превосходства.

– Реф, помоги мне, пожалуйста, – закатив глаза, попросил я.

– Потому что я… – подсказал лис.

– Потому что я бы уже давно сдох, если бы моя почтенная прапрабабка не создала такого неоценимого помощника, как ты.

– Так-то лучше. Знала бы моя любимая Самира, каким дурачком уродится ее праправнук, никогда не вышла бы замуж.

– Лучше бы она не проводила опыты с темной материей, – буркнул я, но благоразумно замолчал, стоило Рефу приблизиться.

В его характере было передумать и раствориться в подступающих сумерках. Сейчас я нуждался в помощи этого капризного зверя. Передняя лапка Рефа удлинилась, потеряла свои очертания и неясным призрачным маревом окутала мое колено. Я ощутил мягкое тепло, которое рассеялось так же внезапно, как и появилось. Порез выглядел чистым, пульсирующая боль ослабла, а кровь остановилась как по волшебству. Впрочем, так оно и было. Талантов у создания моей драгоценной прапрабабки было хоть отбавляй! Характер бы еще помягче этому столетнему ворчуну.

– А теперь выкладывай, зачем шатался по берегу? Брод же перед глазами, – потребовал Реф, когда его лапа вернулась к прежнему виду.

– Я не дурак, чтобы соваться в воду без третьей точки опоры, – фыркнул я. – Мне нужна была надежная палка, вот я и присматривался к деревьям на берегу.

– Как тяжело с этим молодняком, – театрально закатил глаза Реф. Почему у бесплотного существа это получалось так талантливо? – Ладно уж, проведу тебя. А то еще ненароком и башку свою пустую расшибешь в поисках волшебной палки.

– Спасибо и на этом. Где ты пропадал весь день? Мне тут птицы похоронную песню насвистывали часами напролет, – попенял я лису.