Змей Горыныч (СИ)

- По мне, это тоже рабство, - противилась ему Авдотья, но уловила на лице чародея хмурый взгляд и сбавила тон, - я не хотела бежать отсюда. Иначе я бы попала к своему отцу. А у него мне было бы даже хуже, чем здесь.

И её слова попали в цель. Лишь на одно мгновение по лицу Будислава пробежало выражение сочувствия, и скрылось за маской угрюмости. И всё же, он сочувствовал ей.

- Ты выкрал меня от отца. Я лишь благодарна тебе за это. Лишь об одном я прошу тебя, чародей. Приходи ко мне почаще. Не позволяй этим рабам прикасаться ко мне, не позволяй им меня связывать. Я хочу, чтобы ко мне прикасался лишь ты, истинный, чистокровный чародей. Если будет так, как я говорю, я не буду пытаться сбежать.

Последние слова вдруг вызвали в Будиславе странное, не знакомое ему чувство, сковывающее ему живот. Волна страсти на миг охватила его тело. Авдотья была так прекрасна. Она смотрела на него милыми глазами, полными слёз, она умоляла его и лишь одного его в целом свете считала достойным прикасаться к себе.

- Хорошо, я распоряжусь, - отвечал Будислав. – Но не называй их рабами. Запомни, есть большая разница между рабов и зависимым человеком.

И чародей стал ходить к ней чаще, как и обещал, и очень скоро ему это стало нравиться. Авдотья была как малое дитя, хоть и очень высокомерное дитя. Зависимых людей и полукровок она не считала за людей, но зато перед Будиславом краснела и начинала запинаться. Вся её гордость, вся её уверенность куда-то исчезала. Авдотья начинала улыбаться, и на всём свете не было ничего милей это улыбки. Начинала рассказывать ему разный приятный бред из детства, расхаживала перед ним в своих кожаных штанах с обнажённой шеей и плечами. И она всегда приятно пахла. О, видимо, только настоящим ведьмам был ведом секрет хороших запахов, но этот запах был воистину волшебным. Лёгкая ненавязчивая сладость цветочных ароматов, казалось, несла с собой саму стихию нежности и любви. Стихию, прежде неведомую угрюмому чародею. Будислава тянуло к ней, и вскоре он началбояться этой тяги. Чародей перестал к ней ходить. Он перестал покидать Сорочинскую гору, погрузился с головой в работу. В эти дни Будислав помогал владыке ковать его клинок.

Но едва прошло две недели, как к нему прибежали слуги, присматривающие за Авдотьей. Её поведение снова стало несносным. Она снова пыталась сбежать и перерезала себе вены. От этой новости сердце сжалось у Будислава. Он почти бегом ушёл с Сорочинской горы, позабыв обо всём на свете. Когда он распахнул двери избы, то увидел её. Он не сказал ей ни слова, она тоже молчала, а затем просто набросилась на него и страстно впилась губами в его губы, а после обняла его, положив голову ему на грудь. Теперь Будислав горел огнём изнутри, огнём неведомой страсти, а глаза его наполнились слезами нежности. Теперь он понял все слова Вышеслава, понял, как напрасно столько лет он отказывал себе в тех удовольствиях, что признавал его друг. Она была пленницей, ей нельзя было доверять. Но Будислав видел перед собой лишь своего товарища Вышеслава, познавшего блаженство, ему неведомое. Почему одному можно, а другому нельзя, почему одному всё, а другому ничего? И Будислав прикоснулся к её лицу, стал гладить её, как до этого гладил лишь собак и котов, но теперь гораздо нежнее. И она ластилась к нему, слово кошка, обнимала его всё крепче, тяжело вздыхала. В конце концов Будислав поднял её на руках и отнёс в постель. Они стали любовниками. Чародей познал страсть, которую прежде не понимал. Ему хотелось жить, ему хотелось быть отцом. Его любовь была запретной, его возлюбленная была дочерью врага, но чародея Сорочинской горы это не останавливало. Страсть захватила его, и он уже не думал, как долго это продлиться и чем может кончится. Снова и снова Будислав убегал с горы в маленькую избу в селении у подножия, и снова засыпал в одной постели с голубоглазой красавицей, после долгих часов страстного блаженства. А утром уходил обратно на гору. Так продолжалось снова и снова, изо дня в день. Но так не могло продолжаться вечно.

Глава 2.Вышеслав.

В тот день Будислав работал до самой полуночи. Владыка не отпускал его, ему нужен был помощник. Всё уже было готово, и теперь осталась лишь заключительная часть изготовки мощнейшего оружия. Будислав наносил удары тяжёлым молотом по волшебной стали, и на его глазах эта сталь преобразовывалась в нечто совершенное и невероятно опасное. Сорочинский Мастер, не смотря на возраст, был ещё очень крепок телом. Из-под кожаного фартука были видны кубики пресса на животе, мускулистые руки, держащие щипцы, напрягались при каждом ударе молота и в те моменты казались воистину огромными. Но возраст всё равно давал знать о себе. Лицо Владыки уже было покрыто морщинами, борода почти полностью стала седой. Наконец, они закончили, меч был готов.

- Ещё немного, и дело будет сделано, - улыбался Сорочинский Мастер. – Теперь я подержу его в мёртвой воде, наложу на него ещё немного чар, и мой великий замысел будет завершён. После этого Кощей Бессмертный перестанет быть бессмертным.