Змей Горыныч (СИ)

— Не важно. Я знаю много купцов. Главное, что он связан с Евпатием. Он может провести тебя в Змейгород на торговой лодке. А там Евпатий тебя спрячет, если ты ему доверяешь. Ну что, пойдёшь?

— Ты — воевода. Если ты прикажешь мне, я всё сделаю.

— Тогда готовь людей, сегодня ночью ты пройдёшь в город, — говорил Никита, разглядывая небосвод, — эх, что-то тучи сгущаются, видимо, будет гроза.

— Гроза? — ужаснулся Николай.

— Ты что, грозы боишься? — усмехнулся Никита.

— Боюсь того, что может за ней последовать. В прошлый раз, когда Змей нас разбил, тоже была гроза. Это его стихия.

— Полагаешь, что Змей хочет опять напасть на нас? Что ж, тем хуже для него. Позови ко мне Микулу.

Пафнутий же по прибытии в город отправился прямо к посаднику. Ратмир согласился принять его. Вид его был усталый, даже измученный. Видимо, расчёт Никиты оправдывал себя, и Змей начинал сдавать. Вид умирающих богатырей преследовал его.

— Почему богатыри отпустили тебя? — сухо спросил он у колдуна.

Пафнутий замешкался, страх исказил его лицо, но всё же заговорил:

— Они отпустили меня, чтобы я мог передать тебе послание.

— Какое послание? Ну же, говори!

— Я не знаю, что имел в виду Никита. Он говорил про какую-то Милану, жену Путяты. Он грозился расправиться с ней, если ты не сдашься ему лично.

— Этот лиходей возомнил, что сможет навредить жене тысяцкого? — усмехнулся лишь в ответ владыка, но усмехнулся больше через силу, Пафнутий заметил, как он побледнел.

— Он сможет, — уверенно отвечал колдун, — Путята уже не тысяцкий. Он впал в немилость у новгородского князя и отправился на свою родину в Ростов. Вместе с них уехала и жена его. Теперь они живут, как простые бояре. А в Ростове у Никиты хорошие связи. В прежние времена Кожемяка уже похищал знатных девиц, и никто не мог….

— Замолчи! — прокричал Ратмир, теперь лицо его исказилось в гримасе боли. Милана. Давно угасшая страсть, женщина, которая так и не принадлежала ему до конца. Ратмир ненавидел её, и всё же, слова гостя причинили ему страшную боль.

— Он хочет, чтобы я лично сдался ему и отдал ему город?

— Да, владыка, — старался не смотреть ему в глаза Пафнутий, — он обещал сохранить тебе жизнь.

— Больше он ничего мне не передавал?

— Ничего, владыка.

— Тогда ступай.

Пафнутий вышел спиной вперёд, каждую секунду ожидая от посадника вспышки ярости. И лишь когда покинул избу, то смог облегчённо вздохнуть. В это время гнев в душе Ратмира сменялся исступлением, которое сменялось гневом. «Я люблю тебя», — раздавались у него в голове слова Миланы. Её голубые глаза были прекраснее неба, её улыбка грела сердце. «Нет, она жена Путяты, она предала меня», — злился Ратмир. Но другой голос внутри него говорил: «Она спасла тебя. Она всего лишь женщина, и как бы умна она не была, она всё равно бы сделала так, как велит ей её брат — князь. Её нельзя ни в чём винить. В том, что случилось, виноват он, а также христиане, захватившие умы людей». И снова ненависть поднималась в душе Ратмира. Он ненавидел христиан, готов был уничтожить каждого богатыря, идти на них войной. И его чувства вызывали бурю, небо стало заволакивать тёмными тучами. Ратмир готовился к бою.

Горожане заметили резкую перемену в погоде, а те, что были чародеями, поняли и её источник. Вскоре в избу Ратмира, опираясь сморщенной рукой о свой посох, вошёл старый волхв Доброслав.

— Твоя аура вся полыхает, — заговорил он хриплым голосом, — ты хочешь напасть на богатырей?

— Сегодня всё решится, Доброслав, — отвечал Ратмир не своим, полным скорби, но твёрдым голосом, глаза его были уже зелёные — или я, или они.

— Ты приносишь себя в жертву? Но ради чего?

— Ради…. Ради Неё. Они теперь знают, кто я, они грозятся убить княжну Милану, если я лично не сдамся им. Теперь из меня плохой посадник, Доброслав, они знают, в чём моя слабость. И у меня теперь есть только один выход — убить Никиту Кожемяку. Я уже оправился от ранения, я снова могу сражаться. Если я убью его, он не сможет убить Её, некому будет играть на моей слабости. А если я погибну, то им некого будет шантажировать, и город опять только выиграет от этого.

— Но также нельзя, Ратмир. А если он просто дурачит тебя?

— Нет, Доброслав. Никита уже убивал женщин и детей. Он пойдёт на всё ради победы, я его знаю. Прежде, чем я уйду, я хочу кое о чём попросить тебя. Моя жена беременна, она родит мне сына. Я знаю, она носит в себе именно мальчика. Если я погибну, я хочу, чтобы вы назвали его Айратом, и чтобы он стал посадником в этом городе. Он будет ещё сильнее меня, я об этом позабочусь, а ты — Доброслав, заменишь ему отца. Ты будешь править, пока он не станет мужчиной.

— Без тебя я не справлюсь, Ратмир, колдуны не станут меня слушать.

Ветер всё усиливался и уже дул в окна, отчего становилось очень холодно.

— Ты прав, Доброслав. До того, как Айрат родится, ему не должны навредить. Ты должен увезти мою жену. Возьми самых верных людей, и как только стемнеет, уезжайте. Когда Айрат родиться, все увидят в нём силу и признают своего будущего вождя, признают в нём чародея. До той поры он должен быть в безопасности.