Змеи и серьги

В день, когда я дырку у себя в языке под четырехграммовый стержень растянула, кровь прямо ручьем хлынула, есть я ничего не могла, пиво пила — и все. Ама сказал — гонишь лошадей со своим языком, только мне плевать, я тороплюсь. Ну, не в смысле — на часы смотрю и минуты считаю, не в смысле — если не успею, погибну в муках, а просто не могу отделаться от острого ощущения, что время уходит. Бывают иногда в жизни такие ситуации, когда все надо делать как можно скорее…

— Тебе когда-нибудь хотелось умереть? — запросто этак спрашивает Ама как-то вечером (мы только что после ужина и последующей пьянки домой явились).

— Постоянно хочется, — отвечаю. Он невидяще смотрит на пиво в своем стакане. Молчит. Потом выдыхает:

— Никому не позволю тебя убить. Даже тебе самой — не позволю. Захочешь когда-нибудь руки на себя наложить — скажи, я сам это сделаю. Не выдержу, если кто-нибудь, кроме меня, жизнь у тебя отнимет.

Ама резко напомнил мне Шибу-сан. Вот любопытно, к кому же из них мне за помощью обращаться, когда искушение совсем уж неодолимым сделается? Кто такое дело лучше сделает? Тут мои мысли плавно переползли на «Желание». Думаю — схожу-ка я туда завтра! Почему — неизвестно, но стоило решение принять — и частичка воли к жизни ко мне, похоже, вернулась.

Провожаю я, значит, примерно к полудню Аму на работу, подмалевываю рожу и уже собираюсь Шибе-сан звонить — и тут он мне сам звонит, прямо как будто мысли читает.

— Алло?

— Это я. Говорить можешь?

— Вполне. Я тут сегодня к тебе сходить подумывала. А что, случилось что-нибудь?

— Угу. Ну, это насчет Амы.

— В чем дело?

— Ты случайно не знаешь, он этим летом, в июле, ни в какую заварушку не вляпался?

У меня сердце сжимается, когда Шиба-сан это говорит, перед глазами сразу — картинка: Ама снова и снова бьет того мужика…

— Я не знаю… а почему ты спрашиваешь?

— Только что копы заявились. Просили показать список всех, кому я тату набивал. Хотели знать, кто себе драконов делал. Я только тех, кто ко мне первый раз приходит, записываю, Амино-го имени там нет, думаю, дергаться нечего, но все-таки…

— Они не его ищут, нет. Он все время со мной был.

— Ясно. С тобой так с тобой. Извини. Просто они сказали — у того парня рыжие волосы, а ты ж помнишь, у Амы тогда тоже рыжие волосы были, вот я как-то и задумался.

— Понятно. — Я глубоко вздыхаю. Сердце колотится так, что все тело дрожит, приходится изо всех сил в телефон вцепиться — иначе уроню. А можно ли доверять Шибе-сан? Рассказать бы ему — камень с души, да и узнала бы, что он по этому поводу думает, но стоит ли? Может, он Аме расскажет. И убейте меня, если я знаю, что Ама сотворит, когда узнает про ту статью в газете. В себе замкнется? Из города сбежит? Обычно его понять — раз плюнуть, да и сколько мы времени уже вместе, но сейчас я чувствую неприятную такую чужеродность, потому как понимаю — как он отреагирует, я понятия не имею. Что вообще происходит в голове у человека, который кого-то убил? О чем он думает — о будущем? О близких и родных? О том, как жил до этой минуты? Да мне и гадать-то не стоит — мне, которая и в собственное будущее не верит, которая ни о ком не заботится. Я свою жизнь — и то понять не могу, так, бесконечная спираль пьянок, ничего больше. Единственное, что я точно знаю, — за эти недели и месяцы что-то к Аме испытывать стала.

— Луи, да не бейся ты из-за этого. Так ты сегодня ко мне собираешься?

— Да вообще-то… Наверно, сегодня я дома побуду. Может, в другой раз.

— Да ладно! Ну пожалуйста. Мне надо с тобой поговорить.

— Не знаю. Посмотрю, как буду себя чувствовать.

Вешаю трубку. Принимаюсь мерить шагами комнату. Пытаюсь собраться с мыслями. К сожалению, мысли с такими планами не согласны. Начинаю злиться. Решаю выпить. Открываю бутылку сакэ, которую мы с Амой вместе выпить собирались, подношу ко рту и делаю хороший глоток прямо из горла. Вкус у сакэ — даже лучше, чем я надеялась, и по мозгам дает тоже неплохо. Чувствую, как тепло наполняет пустой желудок. Приканчиваю всю бутылку, довожу до ума косметику и выхожу из комнаты.

— Добрый день.

— Добрый день? И давно это мы с тобой так светски общаемся? — Шиба-сан оборачивается и хмурится, глядя, как я стою у окна. — Хреновая у тебя жизнь? — спрашивает он с кислой усмешкой.

Слабо улыбаюсь в ответ. Подхожу к прилавку. В нос ударяет резкий запах тлеющих ароматических палочек, от которого немедленно накатывает приступ тошноты.

— Я не шучу. Что-то с тобой происходит.

— Что, например?

— Когда мы с тобой виделись?

— Недели две назад…

— И насколько ж ты за эти две недели похудела?

— Я не знаю. У Амы весов нет.

— Ты болезненно худая. Болезненно худая и бледная как смерть. И алкоголем от тебя разит.