Змей-искуситель

Затем отец открывал наш собственный очень старый экземпляр правительственного отчета и читал выводы ученых, словно цитировал Библию:

— «Спелое яблоко сорта „сладкая хаш“ темно-красное, почти бордовое. Плод очень ровный, круглый, среднего размера. Черешок плотный, длинный, расположен в темном, почти черном ровном углублении. Основание широкое, вдавленное, безволосковое. Мякоть сочная, очень белая. Яблоко созревает с сентября по декабрь. Хорошо хранится всю зиму, сохраняет вкус при кулинарной обработке». — На этом месте папа всегда останавливался, а затем принимался читать самый главный отрывок низким, бархатным голосом. — «Вкус напоминает свежий мед, смешанный с самым лучшим тростниковым сахаром. В яблоке нет кислого послевкусия. Каждый кусочек буквально тает во рту. Поистине восхитительное яблоко!»

Поистине восхитительное… Представители властей использовали превосходную степень, хотя их никто не подкупал.

Мама, в чьих жилах текла капелька крови индейцев чероки, садилась рядом с отцом и вспоминала мудрое изречение своей бабушки-индианки:

— Бабушка Халфакр говорила, что это лучшее яблоко на свете, потому что дает человеку крылья. Сладкое яблоко насыщает желудок, очищает внутренности и успокаивает сердце.

Много лет спустя я буду вспоминать эти слова с мрачной грустью. Чтобы выжить, фермеру-садоводу и в самом деле требуется твердость духа, упрямство и крепкий желудок.

Но когда я была ребенком, главным для меня было то, что наше имя соединяется с прекрасным божьим даром. И это имя было моим!

— Мое маленькое драгоценное яблочко, — говорил мне отец. — Ты так похожа на свою мать.

Я унаследовала мамин овал лица, длинный нос с горбинкой, ее большой рот с опущенными вниз уголками и индейские скулы, а от папы взяла упрямый подбородок и зеленые глаза. Никакая стрижка или химическая завивка не могли справиться с моими курчавыми, ржаво-коричневыми волосами, свисавшими мне на глаза, словно челка у лошади. Люди никогда не называли меня красивой, хотя часто говорили, что на меня можно заглядеться. Но, в конце концов, заглядеться можно и на теленка-альбиноса. Папа утверждал, что у меня глаза цвета зеленых яблок. Я весьма надменно смотрела на мир за пределами округа Чочино, бросая ему вызов. Пусть попробует откусить кусочек от моего счастливого, упрямого существа!

В конце концов именно это и случилось…

В начале осени 1974 года, пока мама надрывалась в Далиримпле, обслуживая столики в ресторанчике, я вылила сидр из серебряного кувшина на корни первого дерева, принесшего наши знаменитые яблоки, и плакала до тех пор, пока у меня не разболелась голова. Прошлым летом папа умер в саду. Мама держала его голову на коленях, пока я бегала за помощью, но помочь ему не успели. Мне его все время не хватало. Мне было двенадцать лет, и я так любила своего отца, что мир, казалось, заканчивался с его смертью.

— Наступит день, и этот сад будет принадлежать тебе, — сказал он мне незадолго до смерти. — Я уверен, что мы еще будем тобой гордиться. Ты пятая Хаш Мак-гиллен, никогда не забывай об этом.

Теперь я все понимала. Нужно было что-то придумать, иначе мы потеряем ферму. От славы и богатства былых времен остались только старенький «Студебеккер» в амбаре и этот самый серебряный кувшин от сервиза, который мы вынуждены были продать.

Впрочем, нет. У нас остались наши яблоки.

Я загрузила в тележку две большие пустые корзины, доску, бумажные пакеты, ящик со свежесорванными яблоками и моего младшего брата Логана и потащила тележку через весь сад к так называемой Садовой дороге Макгилленов. Там я устроила импровизированный стол и встала рядом с ним, держа в руках написанный от руки красной краской на картоне плакат:

Единственные в своем роде сладкие яблоки Хаш

Никаких червей, никаких пятен

55 центов пакет

Два пакета за один доллар

Я еще раньше заметила, что жители Атланты начали ездить через нашу долину. Они съезжали с новой автострады, потом поворачивали направо по шоссе и проезжали через горы, чтобы полюбоваться видом, прежде чем отправиться домой к привычным супермаркетам и универмагам. Каждую субботу и воскресенье на заросшей сорной травой обочине возле нашего посеревшего от непогоды почтового ящика останавливались машины. Люди выходили из них и фотографировали нашу ферму. Как-то раз я специально вышла на дорогу, чтобы посмотреть, что их так привлекает. Я увидела широкую долину, в которой стройными рядами росли яблони. За ними возвышались округлые вершины гор, из-за огромных буков на холме выглядывали красивые крыши дома и амбаров. Все, что я видела, было моим домом, который я горячо любила.

Если я хотела его сохранить, сад должен был окупать себя, как в прежние времена.

Через полчаса ко мне подошла первая покупательница. Я никогда не забуду эту женщину. Пожилая леди из Атланты с серебристыми волосами привезла своих сестер полюбоваться яблонями в стареньком «Кадиллаке» с выцветшей надписью «Никсона в президенты!» на бампере.