Змей-искуситель

Я осторожно положил новорожденную на грудь Эд-вине, забыв о неловкости, и, придерживая девочку за попку, вытер кровь и слизь с ее лица. Малышка открыла сонные глазки и посмотрела прямо на меня. Я был пер-вым, кого она увидела в этом мире.

– Привет, – прошептал я.

– Привет, – произнес у меня за спиной здоровяк полицейский. Он заглянул в машину, и я попытался прикрыть наготу Эдвины. Полицейский улыбнулся. – Привет, миссис Джекобс, я Чарли Гримольди. Несколь-ко лет назад я проходил свидетелем по делу Лейкенхувера.

– Здравствуйте, офицер. Не могли бы вы вызвать мне «Скорую помощь»?

Эдвина снова владела собой. Старушка Эдвина! А я все еще трясся, как осенний листок. Мы с моей малень-кой кузиной продолжали смотреть друг на друга. Я знаю, что младенцы почти ничего не видят после рождения, но она почувствовала мои добрые намерения, я уверен. Она была первым человеком на этой земле, который посмотрел на меня с доверием и любопытством.

– Расслабься, приятель, – сказал мне полицейский. – Помощь уже близко. Они будут здесь через не-сколько секунд.

Но я продолжал держать девочку. Эдвина потяну-лась за ней, погладила ее по головке.

– Подвинь ее повыше, Николас.

Я помог Эдвине сесть, и она взяла дочку на руки.

– Она само совершенство, правда? Просто чудо! Спасибо, что помог ей появиться на свет.

Эдвина заплакала от счастья. Девочка мяукнула. Я улыбнулся.

В тот вечер я стоял в одиночестве у входа в больни-цу, курил сигару, которую дал мне Ал, и с удовлетворе-нием смотрел, как серебряные кольца поднимаются в холодном темном воздухе. Городской шум казался живым и объемным, он окружал меня. Это была жизнь.

– Привет, доктор Якобек! – услышал я голос Ала. Он был возбужден, все время улыбался и хлопал меня по спине.

Я пожал плечами:

– Я всего лишь взял подачу.

Дядя обнял меня за плечи. Теперь ему приходилось тянуться вверх, чтобы сделать это.

– Заткнись, сержант! Ты можешь принять благо-дарность? – Он посмотрел на меня с мрачной нежнос-тью. – Я благодарю тебя, Эдвина благодарит тебя, и твоя новорожденная двоюродная сестра тоже благода-рит тебя.

– Не говори Эдвине, но я надеюсь больше никогда не увидеть ее промежности.

Ал смеялся до слез.

– Идем внутрь. Мы хотим кое-что сказать тебе.

Идя рядом с ним, я искоса поглядывал на него. Мы поднялись на лифте в родильное отделение. Эдвина устало улыбнулась мне с постели в своей одноместной па-лате. Она прижимала к себе дочку, завернутую в одеяло. Ал сел на край кровати рядом с ними. Я остался стоять почти по стойке «смирно». Они были единым целым. Им нужно было побыть одним.

– Мы только что назвали ее, – сказала Эдвина.

– Отлично, – проворчал я. – Не могу же я обра-щаться к ней «эй, ты!».

Ал и Эдвина обменялись нежными взглядами.

– Ты скажи ему, – попросила Эдвина.

Ал кивнул и посмотрел на меня.

– Ее первое имя Эдвина. Догадываешься, в честь кого?

– Разумно, – согласился я.

– Ее второе имя… Марджори. В честь ее тети, твоей матери.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Я на мгновение отвернулся, потом снова по-смотрел на них.

– Это тоже хорошее имя.

– Но она особенная девочка. Поэтому ей необходимо и третье имя. Так что она будет Николой. В честь тебя.

Мне пришлось снова отвернуться, и на этот раз се-кунды не хватило. Несколько глубоких вдохов – и я смог подойти к ним поближе, чтобы взглянуть на девочку.

– Эдвина Марджори Никола Джекобс, – я впервые произнес вслух ее полное имя и решительно добавил: – Эдди.

– Эдди! – согласился Ал. Эдвина округлила глаза.

– Вы не будете называть Эдвину-младшую просто Эдди!

И она пустилась в пространные рассуждения о буду-щем дочери и о его несовместимости с таким коротким именем, напоминающем о борцах и букмекерах. Ал сидел рядом и терпеливо кивал, а я наклонился и осторожно коснулся пальцем кончика носа Эдди. Я дал ей обеща-ние, что сохраню этот мир безопасным для нее.

Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый год. Я стал лейтенантом, только что окончив курсы подготовки офицеров, и одновременно с этим получил степень ба-калавра. Офицер и выпускник колледжа! В этот период жизни я делал все ради маленькой Эдди. Ее рождение и три мирных года, последовавших за ним, заставили меня по-новому себя почувствовать. Я изменился, пусть всего лишь на время.

Ал и Эдвина надышаться не могли на свою дочку, да и я тоже, хотя и по-своему. Она была просто куколкой. Большие голубые глаза, золотисто-каштановые воло-сы – компромисс между белокурыми волосами Эдвины и темно-каштановыми волосами Ала. Как только Эдди начала говорить, она стала звать меня Ники. Я не видел ее иногда по несколько месяцев, но стоило мне по-явиться на пороге, как девочка немедленно бросалась мне навстречу. «Ники!» – кричала она, и я не мог усто-ять, подхватывал ее на руки и прижимал к себе.

– Хороший у вас ребятенок, – небрежно говорил я Алу и Эдвине.

Но их было не обмануть.

– Увольняйся из этой чертовой армии, – внушал мне Ал. – Найди жену, обзаведись домом. Ты же лю-бишь детей. Задумайся о том, чтобы завести собствен-ных.