Змей книги бытия

Книга Бытия, которую Богословы понимают в поистине оскорбительном материальном и антропоморфическом смысле,Книга Бытия, «где скрыта научная истина, пугающая своей возвышенностью и глубиной» [171], предоставит текст для исследования, которое займет целых три книги: так как мы приоткроем двойной скрытый смысл этого текста, после того как изложим смысл демотический и вульгарный:

:

(Сефер Берешит, III, 1)

Так выглядит эта фраза на Моисеевом древнееврейском языке; общеприпятый перевод раскрывает лишь ее буквальное значение и материальную оболочку:«Змей был хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог» [172]. Фабр д'Оливе, позволяя ясности просочиться сквозь мутную толщу буквы, переводит:«Первоначальное влечение (алчность, эгоизм)было увлекающей страстью всей стихийной (elementaire) жизни (внутренней побудительной силы)Натуры, творения Ихоах, Сущего из сущих» [173].

Какими бы противоречивыми ни казались эти две версии, мы умоляем читателя немного запастись терпением; сокровенный смысл Моисеева текста прояснится сам собой в процессе последующего изложения. Ну, а пока достаточно будет слегка набросать сцену первородного греха, как ее, по крайней мере, представляют себе наиболее серьезные теологи, верные повествованию Вульгаты.

Мир только что вышел из хаоса по зову творящего Глагола — и первый человек, созданный по подобию самого Бога, делит вместе со своей супругой (которую, путем таинственного удвоения, Господь вызвал к жизни из его бока) наслаждения несравненного сада, предназначенного стать их бессмертной отчизной.

Всё то, что Земля в расцвете девственных соков смогла породить из своего лона под ласками Солнца, украшает земной рай:это чудеса пышной зелени и цветущего великолепия.

И влюбленная наивная чета осматривает одно за другим — как царь и царица творения — эти чудеса, распустившиеся для нее одной.

Единственное дерево заказано для ее любопытства, и четыре реки, берущие начало в его корнях, растекаются в виде креста вдаль, разделяя Эдем на такое же количество полуостровов, соперничающих между собой прелестью и плодородием. И сказал Господь Человеку: «Это роковое Древо Познания Добра и Зла; его плоды приносят смерть, не ешь от него».

Но мы уверяем, что приманка запретного плода уже притягивала первую женщину, что, позабыв о тайнах своей новорожденной любви, Ева больше не могла отойти от дерева и мечтательно, зачарованно бормотала: «Если этот плод приносит смерть, то почему бы мне не вкусить его?..» Библия (следует сказать всё) представляет другую версию: она приписывает искушение, которое терзает Еву, подстерегающему ее Змею, обвитому вокруг ствола дерева. Но, стремясь разжалобить праправнуков Адама, Моисей допустил ошибку в этом месте.

Не будем на этом останавливаться. Наш долг — оставаться верными Моисееву рассказу или, точнее, версии авторитетных переводчиков Книги Бытия.

Стало быть, Змей обращается к женщине со словами:«Элохим обманул тебя; этот плод не приносит смерть; он делает того смельчака, который его вкусит, подобным самому Богу…»

И, набравшись решимости, шалунья протягивает руку к золотому яблоку. Дело сделано, она поддалась искушению…

Нарушив запрет, Ева не смогла бы на этом остановиться: ей необходимо сообщничество супруга. Она вкусила плод и заставляет вкусить его Адама, который, будучи втянутым в преступление, содрогается при мысли о Том, кто может в любую минуту их позвать…

Вот уже слышится голос Господа, и супружеская чета в ужасе убегает, впервые устыдившись наготы своих тел.