Змей книги бытия

Парацельса (1493–1541) можно причислись к тем всеведущим, кому достается в удел ключ ко всем арканам и кто шагает по жизни во всем сиянии славы и в постоянном сопровождении чудес: когда они умирают — молодыми, как и все возлюбленные богами, — народ, который они восхищали, не верит в их смерть и надеется, что они внезапно появятся и скажут: «А вот и я!..» Но поколения сменяют друг друга, события стремительно развиваются, и традиция полубога угасает в памяти забывчивых людей. Минуло три столетия: кто помнит сейчас о Парацельсе?.. Один только Мишле воздал ему должное… Что же касается магнетизма, то в один прекрасный день, когда люди лучше разберутся в его сущности, миру откроется Симпатическая Медицина, и умы, ознакомившись с трудами учителя, поразятся той немилости, в которую впал столь чудесный адепт. Его «Оккультная философия»раскроет внимательному читателю последние секреты научной Магии; а его « Химический путь»,копию которого распространял из-под полы Сендивогий [47], покажется подлинным герметическим шедевром нового времени. Наконец, его терапия (которая является искусством уравновешивания флюидических излучений, находящихся в симпатических отношениях с астральным током, или многократного увеличения лечебного воздействия человеческого магнетизма, при регуляции его использования сообразно с непреложными законами универсального магнетизма), его терапия будет понята, и мы увидим, как ореол Месмера поблекнет. Как только ни расхваливали оккультную медицину этого вульгаризатора — полную неясности и блужданий во тьме, — не говоря уже о том, что Я.-Б. ван Гельмонт (если привести только одно имя) публиковал, начиная с 1621 г., свой ученый трактат о « Magnetica vulnerum curatione»! [46]Но чье имя получила Америка— Колумба или Веспуччи? Не так ли всегда и происходит?

Столь же универсальный, как Парацельс, Генрих Кунрат (1560–1605) сжато изложил синтетическую науку магов в небольшом ин-фолио, великолепно изданном в 1609 году [49]. Мы не знаем ничего более индивидуального и более захватывающего, нежели «. Amphitheatrum Sapientiae aeternae» [50].Посреди совершенно ясных мыслей прихотливо «извивается» шероховатый, экзальтированный, почти варварский стиль, выразительность которого отсвечивает, однако, тертуллианов-ским слогом. Какой поразительный контраст! Кажется, будто яростное Слово берет идею приступом; но нас не останавливает мелкий «щебень» формы: оккультная идея внезапно вспыхивает для того, кто способен ее уловить, и над невероятным смятением слов потоками света струится неизреченный идеал. Под видом парафраза изречений Соломона этот мистический текст комментирует наиболее возвышенные доктрины умозрительной Каббалы, и девять изумительных пантаклей символизируют, по обыкновению учителей, самые последние арканы. Если на практике Кунрат руководствуется светочем теории, то он неустанно поверяет — большая редкость в его эпоху — теорию опытом: так, он на каждом шагу твердит: « Theosophice in oratorio, physico-chemice in laboratorio, uti philosophum decet, REM tractavi, examinavi, trituravi…» [51]Два небольших посмертных труда Кунрата: «Confessio de Chao Chemicorum» [52]и «Signatura Magnesiae»(Agentorati, 1649) [53]служат необходимыми пособиями для всех начинающих суфлеров.

Не останавливаясь на астрологе Жероме Кардане (1501–1576), известном своим достойным трактатом «De Subtilitate» [54]; не говоря, к великому нашему сожалению, об ученом монахе Гийоме Постеле (1510–1581), чей «Clavis absconditorum a constitutione mundi» [55]открывает дверь синтетической ортодоксии, навсегда закрытую для « profanum vulgus» [56]; не восхваляя, как надлежало бы, « Basilica chemica» [57]и «Книгу сигнатур» [58],где Освальд Кролл (15…—1609) создает великолепную теорию мира, откуда Гаффарель, астролог Ришелье, почерпнул несколько «обрывков» для своей компиляции «Небывалые диковины»; мы обходим молчанием даже лучших — но следует поприветствовать здесь великого посвященного Кнорра фон Розенрота (1636–1689), которому потомки обязаны каббалистическим сборником — его почти не отыскать в наши дни и можно назвать бесценным и уникальным. Толкование «Зогара», антологии наиболее редкостных и возвышенных творений древней Традиции, и блестящий комментарий к этому теоретическому сокровищу, « Kabbala Denudata» [59](Sulzbaci, 1677, Francofurti 1684, 3 vol., in-4°) образует, наряду с собранием Пистория и аналогичными древнееврейскими манускриптами, поистине классический компендиум «ключевой» Каббалы.

К этому времени адепты размножились настолько, что перечисление их всех вывело бы нас далеко за рамки нашего сочинения.