Змея

Упиваясь жужжащим теплом горы, которое питает меня лучше любой пищи, я наконец понимаю ту неудовлетворенность, которая росла во мне с тех самых пор, как я покинула Запад. Отрицание той части себя, что тянулась к волшебству, создало во мне пустоту. Пустоту холодную и темную, которая ширилась с каждым днем. До сих пор я этого не замечала. Теперь это пространство заполняется и вызывает приток чистой радости даже в столь отчаянных обстоятельствах.

Волшебство почти полностью покинуло Восток, и позабытые остатки сохранились лишь в самых глубоких и темных уголках, но сейчас я каким-то непостижимым образом вытягиваю эти остатки из камня. Беда в том, что у меня нет знаний, чтобы совладать с ними или как-нибудь использовать. Эстер подсказала бы, что делать. А я могу только их чувствовать.

Или не только?

В последний раз я пыталась призвать волшебство в западных водах, и тогда отчаяние и жажда мести помогли мне пробудить из спячки морских хищников. Сейчас моя жизнь снова в опасности, и, если я ничего не предприму, с горы мне живой не спуститься.

– Вейтья!

Мои губы касаются камня, когда я выдыхаю древнее слово в ухо горы. Не знаю, вспомнит ли она этот, давно мертвый язык. Я-то почти ничего не помню из тех слов, которые почерпнула давным-давно из пыльных томов в темной библиотеке Шестого острова. Но это застряло у меня в памяти. Спаси. А поскольку этот архаический язык принадлежал волшебникам, я надеюсь, что мне повезет и он сработает.

Ничего не происходит. Дождь струится по моему лицу, облепляет волосами кожу и напоминает о том, что, если я не упаду с горы, то совершенно точно околею до смерти.

– Вейтья!

На сей раз я не просто шепчу, я произношу слово всеми фибрами моего естества, каждой клеточкой тела, приникшего к горе, стараясь, чтобы камень услышал призыв, исходящий из самого моего нутра.

И я слышу его ответ.

Жужжание делается громче, это уже рев, проходящий сквозь гранит, проникающий в пальцы и вибрирующий в костях. Мы с горой становимся одним целым. Она ждет моего приказа. Восторг от ощущения этой магической связи заставляет меня забыть об опасности, в которой я оказалась, – ну, почти, – и я осторожно глажу поверхность утеса ногой.

Сразу же подворачивается опора. Потом еще одна. Куда бы я ни потянулась рукой или ногой, скала как будто меняется, давая мне достаточно пространства, чтобы ухватиться, и снова меняясь по мере моего продвижения. Теперь я в состоянии двигаться быстро, соскальзывая так же легко, как дождевая капля по стеклу. Луна прикрыта тучами, так что под покровом темноты я в полной безопасности добираюсь до подножья ущелья. Я не даю себе ни секунды на удивление тем, что происходит, пока снова не становлюсь ногами на твердую почву, что сопровождается громким смехом облегчения и изумления. Я прислоняюсь к огромному каменному лицу, широко раскидываю руки и обнимаю его.

– Спасибо тебе.

Я не знаю древних слов благодарности, но надеюсь на то, что хотя бы чувство будет понято.

Связь слабеет, волшебство тает, и я с болью ощущаю возвращающееся одиночество. Несколько коротких, напряженных мгновений я чувствовала себя странным образом полной, словно частицей чего-то невероятно могучего. Я поверить не могу в то, что это случилось. Скала сдвинулась. Ради меня. По моей просьбе.

Я уже испытывала сильное влечение к волшебству прежде, но никогда так, как сейчас, когда оно не было окрашено страхом и злобой. Я бегу по дну ущелья, благодарная прикрывающей меня тени, и думаю, не ошиблась ли я, повернувшись к волшебству спиной. Если учесть, что я спасаюсь бегством, лишенная титула и как никогда далекая от восстановления мира, решение сделаться Гадюкой уже не кажется однозначно верным.

Добравшись до леса к западу от горы, я позволяю себе перевести дух. За две недели в камере я определенно потеряла былую форму. Однако скоро лес заполнится рыскающими по моим следам стражниками, так что я бреду дальше, обходя деревья, сучковатые ветви которых как будто указывают мне путь к свободе.

Мне нужно добраться до порта, бежать с этого острова, а потом выработать какой-то план. Но сначала – самое важное. Необходимо найти, где согреться и высушить одежду, не то до всего остального я просто не доживу.

Топот лошадей, мчащихся в моем направлении, доносится до меня раньше, чем я успеваю найти укрытие. Меня ищет королевская гвардия. В лесу можно спрятаться только в одном месте, и потому я взбираюсь по белому стволу ближайшей снегорки как можно выше, чтобы исчезнуть среди густой медной листвы. Скорчившись на ветке с риском сверзиться в любую минуту, жду, надеясь на то, что мои преследователи пересекут лес быстро, и почти не дышу, чтобы лишний раз себя не выдать.