Змея

Мать успокаивало лишь то, что Сандра не спешила сменить книги на мальчиков, хотя ее тело, казалось, развивается именно с этой целью. «В мальчиках нет того драматического напряжения, какое есть в хорошей книге, — говорила она матери тоном всезнайки, раздражавшим ее одноклассников и некоторых учителей. — Мальчики на самом деле шумные и назойливые, они могут пригодиться, только когда захочешь ребенка, а я не хочу». Конечно, она врала, чтобы успокоить мать. Или действительно так думала… но просто вдруг произошло нечто. Нечто необъяснимое. Нечто, что грозило разбить стеклянную банку и выпустить на волю светлячков и жуков, и еще другие чувства, которым она не могла найти названия, такими чуждыми они казались ей.

Это случилось в кафе «Баскин-Роббинс»; она смотрела, как парень за прилавком зачерпывал мороженое из контейнера. Мускулы у него на руках напрягались и твердели в неоновом свете, и у нее появилось нестерпимое желание вонзить зубы ему в предплечье, где под белоснежной кожей бежали голубые вены. Порыв был таким сильным, что ей пришлось отвернуться. Может, в ней есть какой-нибудь аберрантный ген и она вампир, подумала Сандра. Пребывая в тайном смущении и волнении, она позволяла себе одно мороженое в день, и каждый раз при виде его голых рук чувствовала, как слабеют ее колени, и прислонялась к прилавку. Одним дождливым днем Сандра зашла за своей ежедневной порцией и вдруг застыла как вкопанная. У парня были длинные рукава. Она не знала, что делать. Как рыба, выброшенная на берег, она начала метаться в своем желтом дождевике, пытаясь выбраться наружу, под дождь.

— Подожди…

Из-за дождя в кафе никого не было, — значит, он обращался к ней. Сандра обернулась и увидела, что он снял свитер и стоит за прилавком с обнаженным торсом.

— Чего ты хочешь? — Он улыбнулся и протянул руки, будто дразня ее.

Сандра не могла говорить и смотреть одновременно. Банка разбилась, и сотни мотыльков выпорхнули, чтобы сгореть в бледном пламени его светящейся кожи.

— Двойную порцию фисташкового мороженого, как в прошлый раз?

Парень опустил глаза, голос стал нежнее, улыбка исчезла. Он медленно ополоснул черпак, свет, словно дымка, обволакивал его кремовую кожу.

— Да, — прошептала Сандра и облокотилась о прилавок, давая передохнуть коленям.

Она смотрела на все: на его живот, на изгиб плеча, когда он доставал мороженое, на черные волосы под мышками, на грудь. Он прижался телом к разделявшей их стойке, и на мгновение Сандре пришлось закрыть глаза.

На следующий день он встретил ее около школы. Кто-то их видел, и его уволили, но это было не важно, потому что он и так собирался ехать в Лос-Анджелес. Она позволила, и он стал целовать ее, просовывая язык все глубже ей в рот, пока она не оттолкнула его.

— Всякий раз, наблюдая, как ты лижешь мороженое, я хотел сделать это. — Его голос был таким низким, что, казалось, застревал в горле.

Сандра дотронулась до его руки.

— Хочешь, я сниму пальто? — спросил он.

— Нет, сейчас ужасно холодно.

— Наплевать, мне не холодно. — Он крепко прижал ее к себе.

— Нас увидят.

Но он не отпускал.

— Пойдем к тем деревьям? Я хочу, чтоб ты меня потрогала.

Сандра потрогала везде, где он просил, и все ее книги превратились в кучу пыли пред его черными волосами и кремовой кожей. Когда чары Снежной Королевы рассеялись, Хитклиф,[4] граф Монте-Кристо, Дракула стали иллюзией, и Сандра обнаружила, что находится в настоящем мире плоти и крови. Даже ветер стих и деревья казались обычными. Она оставалась с ним, пока губы не посинели от холода и не пришлось засунуть руки ему под мышки, чтобы они совсем не закоченели. Сандра держала все произошедшее между ними в таком строжайшем секрете, что, когда вернулась домой, не могла поверить в реальность случившегося. Но она изменилась.

Сначала родители застали ее с рассеянным взглядом у приемника, из которого оглушительно ревел рок-н-ролл, а накануне вечером она променяла свою любовь к книгам на фильмы, жалуясь, что они последняя американская семья, у которой нет телевизора. Она стала пользоваться популярностью среди одноклассниц, вокруг нее образовалась толпа глупых подружек, которые гоготали как гуси, обсуждая такие важнейшие темы, как помады, лаки для ногтей и мальчики, мальчики, мальчики. Это нормальное, со стороны Сандры, поведение не приносило радости ее матери. Как раз наоборот: они стали все яростнее ссориться по пустякам — из-за того, насколько короткой должна быть юбка и насколько высокими каблуки. Вскоре мамин гнев, усугубленный страхом, стал непрошеным гостем за каждым семейным обедом.