Змея

Таня схватила бумажки и запихнула в сумку, где они перемешались с презервативами, вибратором и смазкой; ночная вечеринка нравилась Сандре, пока она оставалась непрошеной гостьей. Сандра не злилась на свою новую подругу, напротив, была ей благодарна. Она никогда так не веселилась с тех пор, как приехала в Лос-Анджелес. Она танцевала, и никто не мешал ей. Более того, все были в восторге. На ее танец с деревьями стоило посмотреть: что-то вроде рок-н-ролла, но гораздо сексуальнее. Она даже не слишком выделялась из толпы, пока не сняла одежду.

Благодаря Тане, Сандра быстро познакомилась с голливудской панк-тусовкой, с хардкор группами, ночными клубами и наркотиками. Они выходили только после полуночи и наведывались во все клубы Голливуда. Сандра — чтобы потанцевать, Таня — чтобы кого-нибудь подцепить. Она не врала, когда говорила, что любит трахаться. Расположившись за барной стойкой, она начинала выслеживать мужчин. Таня вела себя так, будто у нее из головы торчали зеркала заднего вида, в которые она постоянно заглядывала. Она говорила с Сандрой, а сама вытягивала шею и глазела по сторонам, смотрела в одну сторону, а улыбалась в другую, все время дергалась, жеманничала и теребила сигарету. В Тане все было абсолютно неестественно: наигранное спокойствие, отчаянная нетерпеливость, вместо веселья — истерика. При взгляде на Сандру казалось, что разум ее где-то далеко, на другой планете, а тело здесь, двигается под музыку. С Таней она чувствовала себя в безопасности, Таня все время была как «заведенная», поэтому никто не замечал, что загадочное лицо Сандры остается неподвижным. Никто не мог понять, видит ли она хоть что-то своими серыми широко открытыми глазами.

Таня быстро поняла, что странное поведение Сандры притягивает мужчин; как только кто-нибудь из них подходил, Таня забрасывала крючок. Если это не срабатывало, она просила Сандру исполнить танец с деревьями, и через минуту их уже окружала толпа мужчин. Проще говоря, Таня использовала Сандру как приманку. Но чаще всего, из-за Таниной напористости, девушки возвращались домой одни.

За окном машины проплывал бульвар Сансет с его бесконечными рекламными щитами в виде гигантских открыток с изображением тропических островов. Но Сандра не замечала этого, она была на прогулке. На все немногочисленные свидания, здесь, в Голливуде, она отправлялась, как на прогулку. Всякий раз, когда Сандра стояла в очереди перед комнатой барыги, заигрывая с панками, или с директором какой-то студии проезжала мимо этих панков на «мерседесе» по дороге в ресторан, или подрезала этот «мерседес» на раздолбанном «харпее», показывая водителю средний палец, она была на прогулке.

В отличие от Тани, помешанной на сексе, Сандра могла трахаться, только если выпьет лишнего. Но не потому, что ей это не нравилось. Она напивалась, чтобы разбить стеклянную завесу, отделявшую ее от внешнего мира. Когда же действие выпивки заканчивалось, тело Сандры преображалось, следы случившегося улетучивались, и она вновь нетронутой возвращалась в хрустальный футляр. Утром байкер, клерк или шикарный парень, устав взывать к ней, бросал на нее озадаченный взгляд. Она чувствовала, что отличается от тех лос-анджелесских девочек, которые тоскуют и ищут любви, как будто любовь поможет им избавиться от всех бед. Они мечтают о ней, смотрят о ней фильмы, говорят лишь о ней, хотя в конечном счете ничего о любви не знают.

Поначалу, желая походить на этих девочек, она перестала читать книги и набросилась на журналы, чтобы знать, кто есть кто, кто с кем спит и во что одет. В результате такого странного и бессмысленного соревнования с безликими людьми, чье очевидное превосходство было мнимым, у нее появилось чувство неуверенности в себе. А еще Таня внушила ей, что нельзя упускать ни одной возможности, отчего Сандре казалось, будто время уходит. Она постоянно спешила, суетилась, не выносила пауз в телефонных разговорах, пробки на дорогах ее нервировали, и, хотя ей было всего двадцать, она не любила дни рождения и врала по поводу своего возраста. А для чего? Ни одна из них не была счастлива. Все они пребывали в каком-то суицидном состоянии. Сандра была благодарна стеклянному занавесу, ограждавшему ее от беспомощного унижения, которое неминуемо сопровождает любое общение с противоположным полом. Она поклялась, что никогда не скажет: «Ну почему он не звонит?!»