Змея

— Все, можно возвращаться, — решил я. Вернувшись в дом, она налила нам обоим по бокалу и, отвернувшись, молча смотрела в окно. Я терпеливо ждал, пока она будет в состоянии продолжать разговор. Момент наступил, когда в моем бокале объем жидкости уменьшился наполовину.

— Сегодня утром Сью — не знаю почему — крикнула мистеру Торренсу прямо в лицо, что он убил ее мать. Она заявила, что знает это от самой матери.

— Как она могла узнать от матери, кто ту убил, если мать мертва?

— Не придирайтесь! Сью говорила о каком-то письме, которое она собирается найти. Вы знаете, что она перенесла в домик все вещи, принадлежавшие матери?

— Да, я видел.

— Мистер Торренс сейчас ведет важную предвыборную кампанию. Он пришел в ярость и решил покончить с этим делом раз и навсегда. Он вышел в сад, зашел в Павильон и стал рыться в вещах. Он хотел убедиться, что там нет никаких писем. Увидев его в павильоне, Сью, плача, прибежала туда и просила его уйти. Нам так и не удалось успокоить ее. Она заперлась в павильоне и отказалась выйти. Нам ничего дурного не приходило в голову, потому что такие приступы у нее случаются не в первый раз. Мы уже к ним привыкли. После обеда мистеру Торренсу позвонили и вызвали в комитет партии на совещание. Примерно два часа спустя я выглянула из окна и увидела дым. Садовый павильон загорелся изнутри, и Сью еще была там. В горящем домике на полную мощность играла радиола, и через окно я видела, как Сью танцует посреди комнаты с большой плюшевой игрушкой в руках, принадлежавшей когда-то ее матери. Она не хотела выходить и не отвечала на мои призывы. Тогда я начала кричать. К счастью, мимо ограды случайно проходил полицейский…

— Нет, — сказал я, покачав головой, — он оказался там не случайно. Он стоит на посту. Но продолжайте.

— Он прибежал и выломал дверь. Сью была уже без сознания. Она лежала на полу, а пламя лизало стены. Мы вынесли ее и уложили в постель. Один из соседей увидел огонь и вызвал пожарную команду. Она приехала, но было уже поздно. Пожарным ничего не удалось сделать. Дома не очень жаль, но теперь мы никогда не узнаем, действительно ли мать Сью оставила ей письмо.

— Где был Торренс в это время?

Она медленно повернулась, покачивая в руках бокал.

— Я понимаю, что вы имеете в виду, но буквально за двадцать минут до происшествия я говорила с ним по телефону. Он был в городе.

— Вы уверены?

— Да. Кроме него, я общалась еще с двумя членами его команды.

— Где он сейчас?

— На пути в Олбани с несколькими членами партии. Я позвоню ему сейчас и попрошу вернуться.

— В этом нет необходимости. Где Сью?

— Она заснула. Она совершенно обессилена. Знаете, ведь это она устроила пожар.

— Нет, не знаю.

— Зато я знаю.

— Откуда?

— Она сама мне сказала. И вам скажет то же самое, когда проснется.

— Тогда разбудим ее…

В спальне соседствовали самые разные предметы, так что затруднительно было определить, кто здесь живет — взрослая девушка или ребенок. На стенах висели фотографии Салли Девон, убранные в рамки. Стоял еще один проигрыватель с тем же, что и в летнем домике, набором пластинок. Здесь же были разбросаны мягкие игрушки, изображающие забавных зверюшек, и куклы в балетных костюмах.

Сью спала как ребенок. Ее белокурые волосы разметались, одной рукой она обнимала большого плюшевого медвежонка с облезлым мехом. Она прижималась к нему щекой и улыбалась во сне.

Я тронул ее за руку:

— Сью…

Она проснулась не сразу. Мне пришлось дважды повторить ее имя, прежде чем она открыла глаза.

— Привет, Майк, — сказала она.

— Сью, это ты подожгла павильон?

— Да, я сожгла все старые бумаги матери. Мне не хотелось, чтобы он в них копался.

— Что случилось потом?

— Не знаю. — Она улыбнулась. — Все вдруг сразу вспыхнуло. Мне стало так весело. Я начала петь и танцевать, пока все горело. Больше я ничего не помню…

— Ладно. Теперь спи.

— Майк…

— Что?

— Извините меня.

— Не беспокойся, все в порядке.

— Он… он теперь выгонит меня?

— Не думаю. Это был несчастный случай.

— Нет. Это не несчастный случай.

Я присел к ней на кровать и взял ее за руку. Она была еще в шоке и в этом состоянии, вероятно, могла сказать больше, чем в каком-либо другом.

— Сью, помнишь, ты рассказывала мне, что твою мать убила змея?

Она взглянула мне в глаза:

— Да, помню. Она часто повторяла, что ее убьет змея.

— Что это за змея?

— Она сказала, что ее убьет змея, — повторила Сью. — Я помню… — Ее глаза расширились, и я почувствовал, как ее пальцы напряглись. — Она сказала…

Мне не следовало с ней больше говорить. Она была слишком взвинчена. Я наклонился над ней и поцеловал ее. Страх исчез из ее глаз так же быстро, как и появился. Она опять улыбнулась.

— Засни опять. До встречи завтра.

— Не уходите, Майк.

— Увидимся завтра.

— Прошу вас…

Я подмигнул ей и встал.

— Спи, крошка. Ради меня…

Я оставил горящий ночник и приоткрыл дверь спальни, потом спустился к Джеральдине. Усевшись на кушетку, я взял вновь наполненный ею бокал и стал задумчиво отхлебывать.