Змея, что пьет гранатовую кровь

— Хорошо. Я поговорю сейчас с Алариком. Возможно, он поймет, о чем идет речь и чего мне стоит опасаться. Прошу вас, матушка, не стоит волноваться.

Мы попрощались, и я сразу же отправилась к супругу, дабы обсудить ситуацию.

Мой принц блаженствовал в горячей воде с мятным маслом, и, по всему судя, чувствовал себя прекрасно. О повязках, конечно же, он не подумал.

— Необходимо снять швы. Регенерация у тебя просто поразительная.

Я коснулась мягко его плеча, садясь на бортик ванной, чтобы быть ближе.

Аларик улыбнулся, не открывая глаз, и сжал мою руку в своей, переплетя пальцы.

— Дорогой, скажи мне: лисы в Феантари очень опасны?

Супруг повернул голову и посмотрел на меня с удивлением.

— Почему ты спрашиваешь?

— Мне посоветовали держаться от них подальше.

Его тело напряглось, как у зверя, почуявшего опасность.

— Кто?

Я рассказала ему о разговоре с матушкой, утаив, впрочем, что она настаивает на моем возвращении домой. Это не главное сейчас.

— Любопытно, — протянул Аларик. — Наиболее вероятно, это предупреждение о том, что следует ждать опасностей от веров. Вновь. Что же, мы готовы к этому.

Взгляд моего принца — лед над черной водой.

— Знаешь, драгоценная, Хаиш попросил разрешения, дабы Анна посетила мир итилири. Для нее важно поблагодарить тебя лично за то, что ты повлияла на мое решение. Ведь дело касается ее мужчины и ее сына. Но в свете того, что ты рассказала мне сейчас — я сомневаюсь.

— Не стоит, — я склонилась и поцеловала супруга. — Ведь я буду здесь, в безопасности. Кроме того, Анна — человек. Что может произойти дурного?

***

Всегда был уверен, что лучшее успокоительное — это кровь врага. Лично я предпочитаю, кстати сказать, холодную. Но Лидия показала мне всю глубину этого заблуждения.

Лучшее успокоительное — это ее ладонь на моем члене.

Она раздевается и ступает в воду. Каждый раз вид ее обнаженного тела — изящного, гибкого — меня завораживает. Благо, что не лишает возможности двигаться — это, несомненно, разочаровало бы мою женщину. В определенном смысле.

Ее близость — самое сладкое, что мне довелось ощущать. Только с ней — это всегда правильно. Я не зря ждал так долго.

Я чувствую тяжесть ее тела и ласку поцелуев. Теперь, когда она рядом, я хочу получить все сполна.

Ее губы касаются напряженной головки, язык проводит по всей длине, и…

Я знаю, что Лидия видит сейчас мои воспоминания. Ту, другую. Пустую, что касалась меня так же.

Я готов заставить ее выслушать меня. Я готов держать ее силой — если будет необходимость.

Но моя женщина — совершенна. И она не собирается бежать. Лидия садится на мои бедра, прижимаясь спиной к моей груди. Поднимает руку и гладит меня по щеке.

— А ты еще более холодная и жестокая тварь, чем я могла даже подумать. Зачем ты сделал это? Ты ведь знал, что она так слаба. Непростительно. Всего лишь человек. Ты знал, она вряд ли оправится, если ты уйдешь.

По тонким пальцам струиться вода, смешанная с мятным маслом.

— Я не желаю, чтобы это прошлое — все, что было до меня — помешало тому прекрасному, что ждет нас впереди. Нас. Вместе. И знаешь, — голова Лидии удобнее легла на мое плечо, — разумеется, я не одобряю того, что увидела сейчас. Но я хочу знать все о тебе. Ты открыт передо мной — и это правильно.

Сложно описать сейчас мои чувства. Это благодарность. И осознание того, что ты верно выбрал ту единственную женщину, которой готов отдать свою жизнь. И даже смерть.

***

— Обещаешь? Отдать мне свою жизнь? — спросила я, как в тот незабвенный день нашего бракосочетания.

И также, как и тогда, мой мужчина ответил:

— Обещаю.

Я тихо засмеялась и провела ладонью по бедру Аларика.

— Думаю, я правильно выбрала себе супруга. С кем еще я могла бы вести подобные разговоры, нежась в горячей воде?

Дроу коснулся губами моей шеи. Благоговейно.

— Нам обоим повезло.

***

Одеваясь к ужину, я размышляла обо всем случившемся. Видение не было хорошей новостью. Он знал других женщин — это не тайна для меня. Прошлое не изменить. Прошлое, в котором не было меня. Я видела эту девушку, то, как она стояла на коленях и то, как она смотрела на Аларика… Я испытывала к ней жалость. Чувство, которое вызывает у целителя каждый, кто слаб и одолеваем сомнениями.

Часто ли я сомневалась в своем положении, в своей силе?

Глядя на девушку в зеркале — строгое серое платье, длинные нити дымчатых опалов на шее, прямой, холодный взгляд — сложно поверить, что она способна сомневаться.

Да, я редко сомневаюсь. Родители всегда говорили мне: необходимо сохранять достоинство. Помни о том, кто ты есть.

Дроу, полностью уже одетый, подошел ко мне и обнял за талию.

— Люблю тебя.

— Правда? — искренне удивилась я.

— О да.

— А знаешь, что еще правда?

— М? — ладони супруга скользят вверх по ребрам, к груди.

— Тебе очень к лицу темно-зеленый, — я провожу пальцами по рукаву его джемпера.

Ужинали мы вдвоем в малой столовой. Мне нравится эта комната, оформленная в синем и кремовом тонах, и огонь в камине здесь, кажется, мерцает особенно мягко. Общество любимого и вкусная трапеза — суп-пюре из белых грибов и сыр с травами. Великолепно.