Змея и Крылья Ночи (ЛП)

С годами я научилась зашивать эту рану, тщательно пряча ее вместе с другими своими человеческими слабостями. Теперь же повязка, которую я так тщательно оберегала, была сорвана, зажатая в маленьких пальчиках невинного мертвого ребенка.

Я не знала, как заставить его остановиться. В детстве меня учили, что кровотечение опасно. И хотя мои раны закрылись, рана в груди кровоточила сильнее, чем когда-либо. Это делало меня такой же уязвимой.

Когда я покидала Лунный дворец, я думала, что встречу Винсента. Я была уверена, что он будет ждать меня. Я видела, как он смотрел на меня там. Мне нужно было поговорить с ним, спросить его о моей магии, спросить его о людях — откуда они взялись? Как там очутились люди, которых мы должны были защищать? Почему дети?

У него были бы ответы.

И все же, возможно, именно поэтому я обнаружила, что иду в противоположном направлении прямо к человеческим районам.

Слова были сложными. Вопросы были трудными. А рана внутри меня кровоточила так сильно, что я знала, Винсент почувствует ее запах. Кровь просочилась бы у меня между пальцами, если бы он вскрыл это ответом, который мне бы не понравился.

Это было проще. Более удовлетворительно. По крайней мере это, черт возьми, хоть что-то бы сделало.

Моя третья жертва смотрела на меня так, будто я сама Ниаксия, когда свет покинул его глаза. Я прижала его к стене, здесь, в вонючем, загаженном переулке, где он преследовал молодых женщин в пабе напротив. Я не была той девушкой, которую он хотел, но я была той, которую он заслуживал.

Он открыл рот, его гнилостное дыхание пронеслось над моим лицом, когда он затих.

Я выдернула свой клинок и позволила ему упасть на землю.

Животное. Гниет там вместе с дерьмом, мочой и мусором, как и все остальные крысиные тушки.

Он вскрыл порез на моем запястье своими когтями. Я остановилась и смотрела, как кровь пузырится на поверхности, и вместе с ней пришла еще одна невыносимая волна ярости.

Моя кожа, человеческая кожа, была такой нежной и так легко рвалась. В этот момент я ненавидела ее так же сильно, как ненавидела вампира, которого только что убила. Даже больше. Возможно, эта хрупкость была причиной столь же сильной смерти.

— А я-то думал, что ты пошла навещать нашего великого и могущественного Короля Ночнорожденных, когда сбежала в столь ранний час.

Я повернулась, выхватила клинок и увидела знакомую крылатую форму, стоящую на крыше. У меня сжалось сердце, мне не нравилось, когда они летали надо мной. Может, я и змея, но даже змеи бегут в укрытие, когда над головой парят ястребы.

Райн, я уверена, не отнесется с пониманием к тому, что я убиваю вампиров. Ни один вампир не стал бы. Они готовы убить друг друга в любой день, но никто из них не любит, когда это делает человек.

Не то чтобы я была сейчас в настроении обращать на это внимание.

— Уходи.

— Это нехарактерно скучный ответ.

Так и есть. Мне почти неловко.

Я проигнорировала его и вытерла кровь со своего клинка.

Ухмылка Райна слегка дрогнула.

— Я видел, как ты убила еще двоих за последний час, — сказал он, его голос был немного мягче, чем я ожидала. — Ты делаешь это, находясь на краю смерти? Не самое разумное использование своего времени, скажу я тебе.

Рана в моем сердце кровоточила и кровоточила. Его слова подлили масла в огонь, и я набросилась на него, как зверь.

— Не самое лучшее использование моего времени? — рыкнула я, направив на него свое оружие. — Четверо людей были бы мертвы, если бы я не сделала этого сегодня. Но, конечно, ты не думаешь, что их жизни стоят полутора часов моего времени.

Его ухмылка исчезла.

— Это не то, что я имел ввиду.

— Пошел ты.

Я надеялась, что он не видит моего лица. Возможно, оно слишком многое показало.

— Будь осторожна с этими своими красочными выражениями, маленькая змейка, — прошептал Винсент.

— Пошел ты тоже, — подумала я, а затем, несколько мгновений спустя, мысленно произнесла безмолвное извинение.

Позади себя я услышала, как Райн приземлился на землю, на удивление легко для вампира его размеров.

— Убирайся. — Я не повернулась. — Этим уродам не нужно, чтобы ты защищал их честь.

Он усмехнулся с отвращением.

— Я не собирался ничего такого делать. Насколько я понимаю, ты оказываешь важную общественную услугу.

Моя рука остановилась на середине движения.

Я не повернулась, не показала своего лица, но он засмеялся.

— Что?

Что он имел в виду, под что? Как будто он не знал. Как будто он, черт возьми, не понимал, что любой вампир даже тот, кто смотрит на этих крыс свысока, даже тот, кто не согласен с их действиями отнесется к тому, что человек возьмет на себя смелость убить их. Оскорбление есть оскорбление.

Я не потрудилась сказать ему об этом. Мы оба это знали.