Змея и Крылья Ночи (ЛП)

И все же дрожь, прокатившаяся по моему телу, не была знакомой дрожью страха. Это, по крайней мере, была физическая реакция, которую я умела контролировать. Но это… это испугало меня. Моим инстинктивным желанием было не отступить, а притянуть его ближе. Я замерла. Мое тело не знало, как реагировать на это, потянувшись к страху и найдя что-то совсем другое, что-то гораздо более опасное.

Спустя, казалось бы, долгое мгновение, а может быть, всего лишь секунду или две, я отошла, бросив на него взгляд.

— Это не имеет значения. Кроме того, что, если они узнают, кто ты?

— Если я не буду ослепительно ухмыляться, они ничего не узнают.

— Нет, — шипела я. — Это глупая идея.

Морщинка между его бровями углубилась, а затем исчезла, когда он хитро ухмыльнулся.

— Ох. Я понял.

Я моргнула, уже обиженная тем, что он собирался сказать дальше.

Ухмылка переросла в оскал.

— Ты напугана. Ты боишься кучки людей.

— Нет, не боюсь. — Я сказала это слишком громко и слишком быстро, чтобы подтвердить его подозрения.

Мне не было страшно. Испуг — не то слово. Это было просто… неправильно. Мое место было здесь, в укрытии, а не там, с ними. Может, в моей крови и была человеческая кровь, но я давно отказалась от этой части себя. Райн, похоже, был уверен, что сможет выдать себя за одного из них, но, черт возьми, я не знала, смогу ли я.

— Почему ты так нервничаешь? — спросил он. — Ты, черт возьми, тоже человек.

Я нахмурилась.

— Не совсем.

Он скорчил гримасу.

— Сиськи Иксы. Хотел бы я посмотреть на твое выражение лица. Я рад, что ты так гордишься своим наследием.

Прежде чем я успела остановить его, он распахнул дверь паба и затащил меня внутрь.

ПАБ НАХОДИЛСЯ в подвале, и шаткая лестница прямо в дверях привела нас вниз, в тусклую толчею. Люди сидели за шатающимися деревянными столами на шатающихся деревянных табуретах, тесно прислонившись друг к другу и непринужденно болтая за игрой в карты или попивая медовухи из своих кружек. Стены были сделаны из камня и глины, крошечные окна наверху открывали вид на улицы. Фонари вдоль стен заливали все помещение теплым оранжевым светом. В центре паба находилась квадратная стойка, за которой бармен наливал напитки и подносил еду ожидающим посетителям. В воздухе витал неповторимый аромат, в котором смешивались пиво, пот и хлеб.

Внутри было темно и многолюдно. Я задавалась вопросом, значительно ли оживились дела с тех пор, как мы с Райном снова начали патрулировать улицы, потому что мне казалось немыслимым, чтобы столько людей чувствовали себя комфортно на улице после наступления темноты, когда в этих тенях таилась такая опасность. А может, им просто было все равно. Эти люди даже не выглядели испуганными.

Это так… так дико отличалось от того, где я бывала раньше. Я провела немного времени в вампирских пабах во внутреннем городе, недолго и не более чем из глупого подросткового любопытства. Там было много грязи и разврата, но все были намного сдержаннее, даже в муках похоти. Вампиры вели себя так, словно каждая эмоция, каждый импульс требуют немного больше времени, чтобы достичь поверхности их кожи. Но люди? Люди обнажали все. Они были громкими, выразительными и непримиримыми.

Это поразило меня и сбило с толку. Моя человечность была причиной того, что я всю жизнь провела в тусклом свете. Для этих людей она была причиной того, что они горели ярче.

Это было так совершенно чуждо, что я была уверена, что все остановятся и уставятся на нас, как только мы переступим порог.

Но этого не произошло.

Я взглянула на Райна, рука переместилась на рукоять моего клинка, ожидая признаков жажды крови. Когда столько потных людей собралось в таком маленьком пространстве, запах крови должен быть просто ошеломляющим. Но его нос даже не дернулся.

Я была настроена скептически, когда он сказал, что может выдать себя за человека. Между вампирами и людьми было гораздо больше различий, чем зубы и крылья — все в них было разным. Вампиры двигались как хищники, с бесшумной грацией и расчетливым изяществом. А у Райна, хоть он и был необычным вампиром, все это было в избытке.

Пока он… не перестал этого делать.

Как только мы вошли в паб, Райн… изменился. Изменилось то, как он стоял, став немного более расслабленным и накрененным. Изменилась его походка, шаги стали более размашистыми. Изменилось выражение его лица: хищная неподвижность сменилась непринужденной легкостью. Все в его манере держаться стало немного грубее, немного менее утонченным.

И точно так же Райн стал человеком. Да, очень высоким человеком, человеком, с которым никто не захотел бы иметь дело, но человеком.

Он дернул подбородком в сторону задней части комнаты, взял меня за руку и повел к маленькой незанятой кабинке в углу. Затем он объявил, что собирается принести нам самое дерьмовое пиво, какое только есть в этом месте, и ушел, прежде чем я успела сказать что-нибудь еще.