Змея, крокодил и собака (ЛП)

Кот мгновенно появился из-под стола. Увернувшись от протянутой руки Винси, он прыгнул ко мне колени, улёгся и принялся мурлыкать. Было ясно, что усилия убрать его без ущерба для моей юбки не увенчаются успехом, поскольку первая же попытка мистера Винси вызвала глухое рычание и аккуратное, но вполне определённое выпускание острых когтей. Я почесала его за ухом. Хватка исчезла, он откинул голову назад и издал звучное «мурр».

– Эта тварь демонстрирует отличный вкус, – сухо заметил Эмерсон.

– Я никогда не видел, чтобы он так себя вёл, – пробормотал мистер Винси, уставившись на него. – Это внушает надежду, что вы не откажете мне в просьбе.

– Мы не принимаем больше животных, – твёрдо заявил Эмерсон. Он пощекотал кота под подбородком. Тот лизнул ему пальцы. – Ни при каких обстоятельствах, – продолжал Эмерсон. Кот прижал голову к его руке.

– О, я бы никогда не отказался от своего верного друга! – воскликнул Винси. – Но я собираюсь покинуть Египет – короткое путешествие в Дамаск, где друг попросил меня о помощи в личных делах. Я не знаю, где найти временное пристанище для Анубиса. У меня не так много друзей, чтобы навязываться кому-нибудь.

В последнем заявлении не было жалости к себе – только мужественная стойкость.

Меня это тронуло. И в моём ответе тщеславие сыграло свою роль. Одобрение кота не может не льстить тому, к кому оно обращено.

– Мы могли бы взять Анубиса на несколько недель, не так ли, Эмерсон? Мне кажется, я скучаю по Бастет больше, чем ожидала.

– Невозможно, – заявил Эмерсон. – Мы собираемся покинуть Каир. И не можем везти кота в Луксор.

Как только вопрос был урегулирован, кот перестал возражать против снятия с колен. Создавалось впечатление, что он понял и одобрил договорённости. Мистер Винси уезжал на следующий день, он обещал привести Анубиса утром. Так и случилось, и вечером мы с Эмерсоном и котом отправились ночным поездом в Луксор.

С котом не возникало никаких трудностей. Он сидел прямо на сиденье напротив нас, глядя в окно, как вежливый пассажир, притворяющийся, что не подслушивает нашу беседу. Разговор наш, к сожалению, был далёк от спокойного, и я признаю, что вина лежала на мне. Я была крайне раздражена. Это не имело никакого отношения к тому, что я обнаружила, прибыв на вокзал: Эмерсон втайне от меня пригласил Абдуллу и Дауда сопровождать нас. Наш опытный мастер мог оказать большую помощь, особенно в Луксоре – его родном городе, где у него оставалось невероятное количество родственников и знакомых. Так что у меня не существовало никакой разумной причины обижаться на присутствие Абдуллы. Вначале они с Даудом помогли нам с багажом, затем отправились на поиски своих мест.

– Я не понимаю, почему ты так спешишь, – бурчала я. – Через несколько дней мистер Вандергельт прибудет в Каир; мы могли бы подождать и поехать с ним.

– Ты уже говорила об этом, Пибоди. А я ответил, что не вижу смысла застревать в Каире на неопределённый срок. Вандергельт – безнадёжный любитель развлечений, он захочет присутствовать на ужинах и глазеть на дам. Кроме того, он намерен отправиться на юг на своей чёртовой дахабии.

– Он был настолько любезен, что предложил остановиться в его доме на всё время нашего пребывания в Луксоре.

– Ему это ничего не стоит.

– С твоей стороны это просто грубо!

И так далее. Кроме этого – ничего интересного. Даже после того, как портье приготовил нам постели, поскольку окружающая обстановка не способствовала проявлению супружеских чувств, и Эмерсон утверждал, что кошка наблюдает за нами.

– Он на полу, Эмерсон. Ни он не может увидеть нас, ни ты – его.

– Я чувствую, что он подсматривает, – ответил Эмерсон.

Тем не менее, я проснулась достаточно рано, чтобы увидеть поцелуй восходящего солнца, бросающего поток розового света на западные утёсы – картину, которая неизменно поднимает мне настроение. Обмен ласковыми приветствиями с мужем (который принял меры предосторожности, закрыв спящего кота простынёй перед тем, как продолжить этот обмен) завершил исцеление. Прямо с вокзала мы отправились на набережную и наняли лодку, чтобы переехать вместе со снаряжением на западный берег.

Только человек, полностью лишённый воображения и чувства прекрасного, остался бы равнодушным, увидав то, что предстало моим глазам, когда я сидела в челне с большими вздымавшимися парусами, а утренний бриз ерошил мне волосы. На противоположном берегу изумрудная лента полей и кустов окаймляла реку, за которой лежала пустыня, Красная Земля древних свитков. А за этой бледной и бесплодной полосой поднимались скалы Высокогорной пустыни, через которые Нил пробивал себе путь в доисторические времена. Постепенно из-за туманов появлялось нечто скорее воображаемое, нежели видимое: волшебные замки, рождающиеся из пены морской, как выразился поэт, – разрушенные, но величественные стены древних храмов.

(Впоследствии я обнаружила, что цитата не совсем точна. Однако моя версия лучше отражает впечатление, которое я пыталась передать.)^[112]