Змея, крокодил и собака (ЛП)

«Единственным неудачным последствием счастья после получения вашей телеграммы явилось то, что Боб и Джерри (наши отважные привратники) той ночью слишком крепко спали, что впоследствии объясняли не повышенным потреблением пива, а изнеможением, наступившим вследствие радостного облегчения. Какова бы ни была реальная причина (а я не вижу оснований сомневаться в слове таких верных друзей, которые, кроме того, находятся в лучшем положении, чем я, по способности оценить влияние потребления большого количества пива), они не слышали, как через стену перелезают мужчины, и только когда эти последние были обнаружены собаками, именно лай вышеупомянутых собак разбудили Боба и Джерри. Они появились на сцене как раз вовремя, чтобы вышвырнуть потенциальных грабителей – к большому разочарованию собак, пытавшихся заставить посетителей бросать для них палки. Не волнуйтесь, мама и папа, я подумал о мерах предотвращения подобных случаев в дальнейшем.

В заключение позвольте мне сказать, что я всё больше намерен присоединиться к вам и оказать искреннюю помощь, на которую способен только сын. У меня уже есть три фунта восемнадцать шиллингов».

– Проклятье!

– Почему он говорит... О… – понял Сайрус.

– Я опять выругалась, – призналась я. – Рамзес копит деньги, чтобы купить билет на пароход.

– Не беспокойтесь, дорогая. Мальчик не может купить билет или путешествовать в одиночку; кто-то поймает его ещё до того, как судно выйдет из дока.

– Я не смею надеяться, что Рамзеса остановят какие-либо трудности. Он, вероятно, собирается убедить Гарджери купить билеты и сопровождать его. Гарджери – это слабое звено, и я опасаюсь: он не только помогает Рамзесу и поощряет его в осуществлении любого дикого замысла, возникающего у моего сына, но ещё и безнадёжный романтик. Мне нужно немедленно телеграфировать и запретить ему что бы то ни было в этом духе.

– Телеграмма дворецкому? – осведомился Сайрус, поднимая брови.

– Почему бы и нет, раз этого требуют обстоятельства? Кроме того, надо предупредить Уолтера: он слишком простодушен, чтобы предвидеть дьявольские махинации, на которые способны Рамзес и Гарджери.

– Посыльный отнесёт ваше сообщение, когда вам будет угодно, Амелия. В Минии есть телеграфное отделение.

– Это может подождать до утра. Если так, то я могу отправить и письмо. Лучше сначала посмотреть, что печатают газеты; с ними я в состоянии хотя бы поспорить, если не могу сказать правду, всю правду и ничего, кроме правды^[173].

Сайрус немедленно принёс мне чистый виски с содовой. Подкрепившись таким образом, я, относительно успокоившись, стала собираться с мыслями. До последних минут я не вспоминала о Кевине.

У назойливого молодого ирландского журналиста были довольно близкие, хотя и неровные, отношения с нами. При первой встрече его дерзкие вопросы так разозлили Эмерсона, что мой вспыльчивый супруг спустил О’Коннора с лестницы «Шепард-отеля»^[174]. Не самое подходящее начало для дружбы, но Кевин несколько раз мужественно принимал нашу сторону, когда возникала угроза. В глубине души он был джентльменом и сентименталистом, но, к сожалению, джентльмен и сентименталист зачастую уступали место профессиональному журналисту.

Благодаря виски (бокал с которым Сайрус задумчиво продолжал пополнять), я одолела первую часть истории Кевина без излишнего расстройства.

– Могло быть и хуже, – пробормотала я. – Естественно, Кевин не мог удержаться от намёков на проклятия и «гибель, наконец-то обрушившаяся на голову того, кто слишком долго бросал вызов древним богам Египта». Мне не очень по душе его ссылка на... О Господи всеблагий!

Я вскочила, как ошпаренная.

– В чём дело? – с опаской спросил Сайрус.