Змея, крокодил и собака (ЛП)

– Что, чёрт возьми, вы делаете? – тревожно спросил Эмерсон, мгновенно побледнев, когда я сбросила куртку и стала расстёгивать блузку.

– Очевидно, готовлю бинты, – ответила я, снимая блузку. Эмерсон поспешно закрыл глаза, но, кажется, подглядывал сквозь полуприкрытые веки.

Повязку было исключительно неудобно накладывать. Когда я закончила, он выглядел наполовину готовой мумией, но кровотечение почти остановилось.

– Вот так будет получше, – сказала я, взяв куртку. – И соответствует шраму на другой вашей щеке.

Эмерсон прищурился на меня через полузакрытые веки.

– Её нужно будет немедленно зашить, – продолжала я, – и тщательно продезинфицировать.

Эмерсон выпрямился и бросил на меня яростный взгляд. Он попытался что-то сказать, но повязки, закреплённые вокруг челюстей, затрудняли артикуляцию. Однако я поняла это слово.

– Боюсь, у меня нет выбора, Эмерсон. Прежде, чем лечить рану на голове, необходимо сбрить волосы; как вам известно, то же относится и к ранам лица. Но не расстраивайтесь – я срежу только половину.

ГЛАВА 10

Чем хуже человек,

тем крепче он спит.

Если бы он обладал совестью,

то не был бы злодеем.

В полуденной тишине звук выстрелов разнёсся далеко, и, как я узнала позже, друзья уже заметили наше отсутствие и отправились искать нас. Когда мы вышли из входа в вади, я увидела, что приближается Абдулла – никогда бы не подумала, что он способен развить подобную скорость. Увидев нас, он застыл, бросив на нас изумлённый взгляд, а затем присел на землю, прикрыв голову руками. Он оставался в этом положении, неподвижный, как статуя, пока мы не подошли к нему.

– Я потерпел неудачу, – раздался замогильный голос из-под складок ткани. – Я вернусь в Азийех и сяду на солнце вместе с другими дряхлыми стариками.

– А ну, вставай, ты, мелодраматичный старый дурак, – прорычал Эмерсон. – Как это ты потерпел неудачу? Я не нанимал тебя нянькой.

Так Эмерсон представляет себе ласковое обращение. Он продолжал, не дожидаясь ответа. Я увидела, как Сайрус ведёт к нам всех остальных, и поэтому позволила Эмерсону действовать без меня. Абдулла медленно выпрямился в полный рост. Он действительно наслаждается драматическими представлениями, как и большинство египтян, но я видела, что на его лице, преисполненном достоинства, отразились потрясение и раскаяние.

– Ситт Хаким, – начал он.

– Хватит, мой друг. Сам Аллах не мог бы остановить Эмерсона, когда он намерен совершить очередную глупость. Он обязан тебе своей жизнью. Я знаю это, и он тоже; он просто не совсем традиционно выражает благодарность и любовь, которые испытывает к тебе.

Лицо Абдуллы просветлело. Решив, что звучный и величавый словарный запас классического арабского языка не соответствует моим чувствам, я добавила по-английски:

– Нам просто нужно будет внимательнее следить за ним, вот и всё. Чёрт побери, бывают случаи, когда он попадает в большую неприятность, чем Рамзес!

* * *

К счастью, Эмерсон чувствовал себя довольно слабым, поэтому потребовалось всего десять минут усиленного крика, чтобы убедить его вернуться на дахабию – но только после того, как он прочитал лекции Рене и Чарльзу о том, как продолжать раскопки, и настоял, чтобы Абдулла оставался с ними для наблюдения. Он отказался опереться на Сайруса или на меня, но когда к нему подошла Берта – любое чувство, которое она могла бы испытывать, надёжно скрывала вуаль – он принял предложенную ей руку.

Безмолвно и умело она помогала мне при медицинских манипуляциях, пока я не начала зашивать рану. Подкрепившись бренди и упрямством, Эмерсон не произнёс ни звука во время этого процесса, который мне тоже не доставил ни малейшего удовольствия. Когда я закончила, то увидела, что девушка скорчилась в углу спиной ко мне.

– Странно, почему у некоторых людей такая слабость при виде иглы, – размышляла я, отрезая кусок липкого пластыря.

– Да, странно, – обернулся Сайрус. – Почему бы не позволить мне закончить процедуру, Амелия? Вам это вряд ли так уж приятно...

Эмерсон, по-прежнему лежавший на спине, коротко рассмеялся.

– Осталось чуть-чуть, – ответила я. – Сами видите, что невозможно прилепить пластырь на эти бакенбарды.

Эмерсон немедленно объявил о намерении вернуться на работу. После довольно шумной дискуссии он, наконец, согласился отдохнуть в течение оставшейся части дня при условии, что мы оставим его в строгом одиночестве. По его требованию я закрыла за ним дверь, и лишь тогда позволила вздоху сорваться с губ.

– Моя бедная девочка, – мягко произнёс Сайрус. – Как мужественно вы исполняли свои мучительные обязанности...

– О, я уже давно привыкла зашивать Эмерсона. Но, Сайрус – мы были на волосок от гибели! Мы не можем идти этим путём, отбивая одну атаку за другой. Лучшая защита – это нападение. Мы должны вести себя агрессивно!

Сайрус дёрнул себя за бородку.

– Я боялся, что вы так и скажете. Вы ничуть не лучше его, Амелия. Уже второй раз вы исчезаете и доводите меня до сердечного приступа. Я стараюсь как можно лучше защитить вас...