Змея, крокодил и собака

Благодаря усердной помощи стюарда Сайруса, на следующий день мы уехали на поезде. Он рассыпался в саламах (здесь – пожеланиях всего наилучшего), когда мы попрощались с ним, поблагодарив напоследок. Я заверила его, что, если ему потребуются рекомендации, я с радостью воздам в них заслуженную хвалу за превосходное выполнение своих обязанностей. Грустно было навсегда прощаться с «Нефертити». Я сомневалась, что увижу её снова, потому что, как уже упоминала, эти элегантные парусники исчезали со сцены.

Эмерсон проспал чуть ли не всю дорогу, Анубис свернулся на сиденье рядом с ним. Мы, похоже, приобрели ещё одного кота. Он следовал за Эмерсоном так же преданно, как Бастет – за Рамзесом, и я достаточно хорошо изучила сентиментальную природу моего мужа, чтобы преисполниться уверенности: он не бросит кота, особенно демонстрирующего ему такое льстящее внимание. Изменение предмета привязанности Анубиса не являлось признаком хладнокровного своекорыстия, но демонстрировало разумную оценку выдающегося характера Эмерсона. Я задавалась вопросом, как Бастет поступит с новичком. Представлявшиеся варианты несколько тревожили.

Но в тот день в моём сердце почти не было места для мрачных предчувствий. Я захватила книгу из превосходной библиотеки Сайруса, но читала её урывками; с каким удовольствием я наблюдала за подъёмом и опусканием груди моего мужа, прислушивалась к его глубокому звучному дыханию и иногда уступала соблазну погладить усталые морщины, которые всё же отметили его лицо! Всякий раз, когда я это делала, Эмерсон бормотал: «Проклятые мухи!» и отмахивался рукой. И в такие моменты счастье, переполнявшее меня, становилось почти невыносимым. Подобное же счастье вскоре предстояло испытать и нашим любимым родственникам: рано утром мы отправили им телеграммы, сообщавшие о неизменной любви, и заверяющие, что всё в порядке.

Когда мы приехали, ночь уже распростёрла свои чёрно-соболиные крылья над древним городом. Мы наняли экипаж, чтобы отправиться прямо в замок. Когда он тронулся, я оглянулась и увидела – или вообразила, что увидела – знакомый силуэт, метнувшийся в тень. Но нет, сказала я себе, этого не может быть. Кевин уехал в Каир несколькими часами раньше нас.

Тусклый свет ламп с трудом пробивался сквозь темноту. Мерное постукивание лошадиных копыт создавало подходящее сопровождение моим печальным мыслям. Трудно было представить замок, которым Сайрус так гордился, без него. В каждой комнате, в каждом коридоре, ощущалось бы присутствие высокого, любезного призрака. Мне казалось, что Эмерсон ощущал то же самое, и, уважая мои чувства, сохранял задумчивое молчание, держа мою руку в своей.

Я предположила, что Рене уведомил слуг о нашем скором прибытии. И, действительно, дворецкий приветствовал нас, как самых долгожданных и почётных гостей. Поклонившись, он пошёл перед нами, но когда я поняла, куда он нас ведёт, то остановилась:

– Я не могу, Эмерсон. Только не в библиотеке, только не сегодня. Мы столько часов провели вместе в этой комнате, его любимой…

Но Анубис уже прошествовал по коридору, и слуга открыл дверь. Запах дыма – дыма тонкой сигарки – достиг моих ноздрей. Из глубокого кожаного кресла возле длинного стола, заваленного книгами и газетами, поднялся человек. Сигарка, козлиная бородка, безукоризненно подогнанный полотняный костюм...

Нашим глазам предстал призрак Сайруса Вандергельта – такой же, каким он был при жизни.

* * *

Я не упала в обморок. Эмерсон утверждает обратное, но он вечно пытается найти во мне доказательства того, что называет «поведением, подобающим леди». На самом деле – и кто может обвинить меня? – мои колени подогнулись, а глаза заволокло серым туманом. Когда мой взор прояснился, я осознала, что сижу на диване, и Эмерсон растирает мне руки, а у Сайруса, склонившегося ко мне, от волнения дрожит бородка.

– Господь Всеблагий! – возопила я... Но Читатель вполне может представить себе взволнованные фразы, слетавшие с моих уст в течение последующих минут. Тёплое пожатие руки Сайруса заверило меня, что это – он собственной персоной, а не бесплотный дух. Применение мягкого стимулятора восстановило моё обычное спокойствие, и вскоре мы приступили к усердному удовлетворению взаимного любопытства.

Сайруса потрясло осознание того, что ему полагается быть мёртвым.

– Я приехал всего час назад! – воскликнул он. – Слуги сказали мне, что вас ждут, что, безусловно, явилось хорошей новостью, но они не сообщили мне, что я умер. Хоть кто-то, да должен был проболтаться. Как это случилось?

– Лучше сначала выслушаем вашу историю, – произнёс Эмерсон, бросив на меня странный взгляд. – Где вы находились последние несколько недель?

По мере рассказа меня охватывало странное, неуклонно усиливающееся чувство. Мне уже приходилось слышать нечто подобное.