Змеиная яма

— Минут через двадцать, максимум через полчаса он выйдет. Давайте пока обсудим вопросы, которые будем ему задавать. У меня тут есть черновик с заготовками, я вам его зачитаю. Может быть, у вас возникнут какие-нибудь идеи. Вы женщина умная, проницательная.

Мужчина полез в пиджак, и перед глазами Полины мелькнуло сверкавшее лезвие ножа. Она ничего не успела понять, все произошло слишком быстро. Взмах руки, и острая боль в сердце. Короткое мгновение, будто зуб удалили, а потом ничего — пустота и никаких ощущений. Так наступает смерть. Ничего страшного. И чего ее люди боятся? Нет, они не смерти боятся, а вздрагивают от ужаса, когда теряют жизнь. Как же теперь мир обойдется без них?

Голова Полины откинулась назад, и она осталась сидеть как сидела. Взгляд застыл, а из уголка рта потекла узкая струйка крови. Убийца достал из кармана целлофановый пакет, положил в него нож и убрал его под пиджак. Во дворе стояла тишина, и только макушки деревьев шелестели от ветра да продолжал моросить мелкий дождик.

Убийца вышел из машины, захлопнул дверь и, дойдя до своего «опеля», снял с ног пластиковые пакеты, перетянутые на щиколотках леской. Происходи все это днем — Полина наверняка бы заметила странные боты на ногах у следователя. Но он шел чуть отставая и подвел ее к одной стороне машины, а сам садился с другой. Но что теперь говорить о том, чего не произошло? «Опель» выехал со двора, будто его здесь и не было.

***

Журавлев находился в одиночестве и вовсе не занимался женщинами. Он и Метелкин собрали своих помощников и решали внутренние проблемы. Сегодня пришел даже бывший подполковник Кузнецов, герой войны в Чечне и официальный директор сыскного агентства.

Обычно он приезжал в официальную контору раз в месяц, чтобы получать свои проценты от сделок, но на этот раз к нему обратились с просьбой, и он не мог отказать. Он и без того считал, что ему незаслуженно платят большие деньги за одну только фамилию. Пришло время и поработать.

— Ну так вот, мальчики. С ребятами из «Шереметьева» я договорился. Старые кореша меня еще не забыли. Они нашли видеозапись прохождения пассажиров через таможенный турникет на рейс «Москва-Берлин» за двадцатое число. Именно на этом рейсе по корешкам билетов улетела Наталья Шефнер в Германию. Девяносто шесть пассажиров. Все девяносто шесть прошли контроль, и все зафиксированы камерой. Но я очень внимательно просмотрел пленку несколько раз. Наташа через турникет не проходила, а по билетам и занятым местам все пассажиры улетели, в том числе и она. Мне, конечно, трудно было ориентироваться по фотографии Но у меня глаз наметанный. Теперь смотрите сами. Да! Среди провожавших, попавших в кадр, Шефнера не было. Уж такую личность не узнать невозможно. Колоритная фигура.

Кузнецов положил на стол видеокассету.

— Спасибо, Валера. Извини, что потревожили. Большое дело сделал.

— Пустяки. Вы бы меня почаще дергали, а то от безделья меня все время в магазин тянет. Так и цирроз заработать недолго. Ладно, я пойду, а то моя благоверная небось уже все сточные канавы обошла в поисках своего непутевого инвалида.

Бывший подполковник встал, пожал всем руки, взял свою клюку и похромал к выходу.

— Что у тебя, Леня? — спросил Метелкин у молодого человека, сидевшего на валике дивана, — Какие новости?!

— Мы с Гришкой и Вовкой взяли под наблюдение троих — тех, кто ежедневно бывает в офисе фирмы. Володька приглядывает за Шефнером. Тот самый неподвижный. Другого ему не доверишь, спешка не его профиль. Вот затаится в кустах со снайперской винтовкой, тут ему равных нет. Шефнер статичен. В девять в офисе, в шесть уходит домой. С немецкой пунктуальностью. Но народу к нему ходит много. Приемная всегда забита посетителями. Я так думаю, что слежка за ним ничего не даст. Он все вопросы решает в кабинете. Лучше всего охомутать его секретаршу. Зовут Катя, двадцать три года. Рыжая, хорошенькая, с длиннющими ногами и ужасно глупая. Наверное, ему такая и нужна. Но если ее обработать и кое-чему научить, то она может сослужить неплохую службу. Приходит на работу за полчаса до Шефнера, уходит на полчаса позже.

— Ты думаешь, она в курсе его дел? — спросил Журавлев. — Так, витрина.