Змеиная вода (СИ)

И всякое сочувствие, которое я испытывала к Марии Федоровне испарилось.

- Они проходили там какие-то медицинские курсы, ей выдали свидетельство даже… школа, оказывается, готовила и медицинских сестер. Какая-то программа для черни. Главное, что нам об этом не сообщили. Не удосужились. И Ангелина… наивная девочка… я тогда вспомнила, что когда Ангелина вернулась домой, она как-то упомянула про свои планы, про медицину… муж еще посмеялся. Ну какая медицина? Она женщина…

- Ваш муж явно не был знаком с моей матушкой, - произнес Бекшеев в сторону.

- Ваша… ах да, что-то такое слышала… но она целитель. Одаренный. С одаренных иной спрос. Ангелина же была обыкновенной. Какие-то слабые искры дара имелись, но их не хватило бы, чтобы стать целителем. А медицинской сестрой? Или этим… фельдшером… это же невозможно!

- Почему?

- Потому что девушка из хорошей семьи не может работать медицинской сестрой или фельдшером! – жестко произнесла Мария Федоровна. – Это немыслимо! Это позор…

Нет, мне благородных не понять.

И почему-то вспомнились сестрички из госпиталя, того, временного, в котором мы то ли подыхали, то ли пытались выжить. Усталые лица. Кожа загорелая, задубелая, а руки – мягкие.

И улыбки.

Некоторые ради этих улыбок выкарабкивались.

И плевать было всем, благородная кровь в этих девочках текла или так себе. Там они были чудом.

- Начались ссоры. Муж подыскал подходящих кандидатов в мужья. Ангелина заявила, что если ему так хочется, пусть сам за них выходит. Он попытался призвать её к порядку. Она пригрозила, что заявит в полицию. И такой скандал устроит… а потом вовсе ушла из дома. Оставила записку. Мол, она всегда была лишней, ненужной, а потому не видит смысла оставаться. Что она найдет свое место в мире и прочие глупости обиженной девочки.

- Вы искали её?

- Конечно. Оказалось, что она дошла до ближайшего вербовочного пункта и, как я уже говорила, записалась добровольцем. Медсестрой. Благо, документы имелись… муж попытался было использовать свои связи, но…

- Не вышло?

Мария Федоровна чуть поморщилась.

- Она совершеннолетняя. И дееспособная. К тому же репутация рода… дура. Спустя месяц начали организовывать санитарные поезда под патронажем Её императорского Величества. Туда как раз и пошли девушки благородного сословия. Если бы Ангелина подождала немного, она и медицину свою получила бы, и достойное общество. А заодно и возможность показать себя. Она же…

Полезла туда, где благородным не место.

Где кровь, грязь и смерть… и не знаю, кто убил эту девушку, но найду ублюдка. Потому что за мною долг. Не только за мною, но… это дело становится личным.

- А вы? Что делали вы?

- Я? Муж организовал наш с Анатолием переезд… я заботилась о сыне.

Сколько ему было?

Семь? Восемь?

- Мы тоже переживали лишения… - раздраженно произнесла Мария Федоровна. – Мальчик не мог продолжить образование. Мы отказались от привычного образа жизни. Даже штат прислуги пришлось сократить…

Мальчик дочитал газету, и взялся за другую.

На маменьку он поглядывал, но, будучи очень послушным сыном, беседе не мешал.

- А после войны?

- После… мы вернулись домой. И тогда же пришло письмо от Ангелины, что она вышла замуж. За какого-то мещанина… представляете?

- С трудом, - произнес Бекшеев. Вот все-таки тренированный он. У меня столь сопереживательное выражение лица сохранять не получается. Мне бы хоть какое-то, не нарушающее тона беседы, сохранить.

- Потом она явилась со своим мужем. Познакомить. Какой-то… такой… знаете, до крайности неприятный человек. Сразу видно, что низкого происхождения. Напрочь лишенный изящества. И черты лица грубые. И сам он грубый донельзя. Чем-то на вашего этого похож… - Мария Федоровна махнула в сторону.

А вагон постепенно заполнялся людьми.

И надо бы уйти, но уж больно беседа интересная. Бекшеев того же мнения. И потому наливает в чашку чай. А Мария Федоровна, принимая с благодарным кивком, продолжает рассказ.

- Она была беременна… мой муж заявил, что раз она вышла замуж без благословения семьи, то пусть теперь и живет, как умеет.

- И она…

- Ушла. Я… - Мария Федоровна вздохнула. – Я передала ей денег. Триста рублей. Все, что было… свободного. Кое-какие украшения из девичьих.

- Почему?

- Она моя дочь.

Не понимаю. Вот не понимаю этих заморочек и все тут… что мешало принять? Состояние ведь позволяет. Ладно, если видеть не желаете, так найдите домик где подальше… или еще что.

- Когда она вернулась?

- Четыре года тому. Супруг её умер…

Стало быть за год до происшествия с Надеждой. Примерно.

- А мне казалось, что сбежал, - заметил Бекшеев.

- Умер. Он был ранен. Болел долго. Ангелина пыталась его лечить, но ему становилось все хуже… он лишился работы. Жилья у них своего не было почему-то. Пенсии не хватало. Она устроилась медсестрой…

Мария Федоровна замолчала.

- К этому времени и моего супруга не стало. Та ссора… она дорого ему обошлась. Случился инсульт. Он слег. И спустя три месяца оставил нас…

- Вы не пытались найти дочь? – спрашиваю, уже зная ответ. И скорбно поджатые губы подтверждают мою правоту.