Змеиное гнездо

– Мы знаем, что вы затянули петлю на шее у Чарли Боннера – повесили на него аферу с акциями. Наверно, вы оценили иронию: воспользоваться деньгами правительства, чтобы подставить президента! Он не скупал акции – их скупил Тони Саррабьян, а вы подделали сертификаты на президента. И втянули невинных людей вроде Рэйчел Паттон. А когда ловушка была налажена, принялись убивать всех, кто о ней знал – Хэйза Тарлоу, Дрю Саммерхэйза и Рэйчел Паттон… А когда поднялся шум, вы совершили ужасную ошибку – напустили своего громилу на мою жену. Она лежит в коме, а вы называете меня сукиным сыном…

Бен внезапно замолчал. Он понимал, что выходить из себя сейчас – недопустимая роскошь. Он обстреливал Хэзлитта всем, что сумел раскопать, всеми безумными идеями, зародившимися, пока он лежал без сна этой ночью. Он полагался на единственный принцип: что-то да окажется правдой или достаточно близким к истине, чтобы пробить оборону Хэзлитта. Он чувствовал себя как во сне, когда прыгаешь из самолета без парашюта в надежде на удачу.

– И меня он пытался убить в Сентс-Ресте, однако же я здесь и предоставляю вам последний шанс. У нас все документировано, записаны на пленку признания под присягой, и президент прислал меня только для того, чтобы предложить вам выход. Он не желает выставлять вас на позор, потому что этот позор запятнает и партию, и саму Америку – в то время когда президент всерьез собирается покончить с вашим тайным правительством и начать вторую американскую революцию…

– Вы, верно, сошли с ума, Бен. Не существует американского правительства без «Хартленд»… а «Хартленд» нет без меня. Должен сказать, на вид вы в своем уме, но поступаете как настоящий сумасшедший. – Хэзлитт нагнулся, умело пустил камень блинчиком по воде, полюбовался, как тот дважды подскочил и упал в тростник на дальнем берегу. – Прикатили ко мне с пригоршней самой дикой клеветы!..

– Вы же знаете, что это не клевета, Боб. В том-то и дело, что знаете. И я не один. За мной – Белый дом, и министерство юстиции, и доказательства, оставленные Гербом Уоррингером, которые выплыли на свет только в последние две недели. Герб оставил нам всю документацию, расставил все точки над «i». Такого врага, как он, никому не пожелаешь – искренне верующий, лишившийся всех иллюзий. Можете кипятиться сколько угодно, можете все отрицать, но если мы не договоримся сейчас, на этом самом месте, все попадет в газеты и на телевидение. У президента нет времени ждать, пока вы выпустите пар. Ему придется вас свалить, и зрелище будет не из приятных. Обвинение уже готово, и генеральный прокурор может обнародовать его в любую минуту. Завтра открывается съезд… и правда о Бобе Хэзлитте через пару дней попадет во все газеты. Подумайте, Боб. Вас арестуют, обвинения, выдвинутые против вас, прозвучат в прессе и в эфире. Народ и мир станут смотреть на вас, как на одного из тех, кто наживается на войне, – только войну вы вели за «Хартленд», за себя, за власть над сердцами и душами – вы не воевали в чужих землях с врагами своего народа, вам не требовалась отвага и храбрость в борьбе за высшее благо. Хотел бы я знать, кто поверит хоть одному вашему слову после того, как люди узнают правду: что вы – всего лишь один из мерзавцев, наживающих богатства, ступая по трупам тех, кто лучше вас. А тот, кто убивает по вашему приказу, – он знает, что вы из себя представляете? Знает, что вы всего-навсего алчный подонок, жаждущий власти, чтобы распоряжаться жизнью и смертью других? А если ваш убийца – человек принципов? Какая была бы ирония… Он, вероятно, маньяк – так что, может быть, верит в вас, в вашу борьбу за безопасность Соединенных Штатов, против торжества неверных, в защиту старых американских ценностей, за право держать под сапогом низшие народы. Что он подумает, когда узнает, что вам нужны только деньги и власть, что вы просто очередной мудак-политикан, готовый убивать ради своего избрания? Вот до чего дошла Америка! Господи, как же вы отвратительны вместе со своими союзниками, всеми этими Найлсами, Ласаллами и Саррабьянами.

Хэзлитт повернулся к нему, медленно улыбнулся, взглянул на часы.

– Ваше время истекло, Бен, и должен вам сказать, что со мной блеф не проходит. Может, кого другого удалось бы взять на пушку, но только не Боба Хэзлитта, как вы не понимаете? Я боец. Я веду бой за свою страну…

– Подумайте хорошенько, Боб.

– И я знаю, каким курсом должна следовать нация. Я вижу будущее и знаю, что мы должны сделать, чтобы прийти к нему. И я понятия не имею, о чем вы тут толкуете. Убийца, терроризирующий города и деревни? Бред. Обвинения? Арестовать меня прямо на съезде? Весьма сомневаюсь. Вы выложили на стол все карты, и блеф не прошел. Так что, на мой взгляд, вы зря потратили время на эту поездку. Увидимся в Чикаго. – Он шагнул прочь, кивнув телохранителю: – Идемте, лейтенант.

Они уже шагали рядом по тропинке, и телохранитель двинулся за ними, когда Бен как бы между прочим заметил: